176 лет назад, 23 апреля 1836 года, в Петербурге вышел в свет первый номер журнала «Современник». Издатель и редактор – Александр Сергеевич Пушкин.

Для нас, сегодняшних, эта фамилия – гарантия литературного успеха. Современник же писал: «Для нас было достаточно имени Пушкина как издателя, чтобы предсказать, что журнал не будет иметь никакого достоинства и не получит ни малейшего успеха…». Фамилия этого пушкинского современника без кавычек – Белинский. Причём «Неистовый Виссарион» ставил смертельный диагноз последнему проекту гения вовсе не по причине его коммерческой бесперспективности. Критик номер один считал, что «Современник» вряд ли способен оказать нравственное влияние на публику.

Признаюсь, ещё в далёкие школьные годы  возникло сильное предубеждение к Белинскому. Веяло от сжигаемой чахоткой фигуры запахами психиатрической лечебницы. Виссарион Григорьевич сам признавался, что больше доверяет оценкам a priori. То есть таким, что поставлены до знакомства с предметом оценивания. Эта торопливость, помноженная на повышенную активность и безаппеляционность, рождали к критику стойкое подростковое недоверие.

Видать, не зря. После выхода первых двух номеров «Современника» Белинский твёрдо убеждён: Пушкин – не редактор, журнал – не духовный маяк, но тиражи бессовестно малы, и только в Москве можно продавать более тысячи экземпляров.

При этом критик полностью соглашался с тем, что утверждалось в самом «Современнике»:«редактор всегда должен быть видным лицом». То есть занимался любимым делом – противоречил самому себе.

Но что же на самом деле происходило с изданием, которое стало первым в России, подходившим под весьма размытую, но всем понятную ныне формулировку «общественно-политических литературно-художественных журналов»?  Опустим тот факт, что первенство и тут принадлежит Александру Сергеевичу.

При Пушкине вышло четыре номера. В них, помимо произведений самого гения, опубликованы вещи Гоголя, Жуковского, Владимира Одоевского, Вяземского, Дениса Давыдова, Тютчева, Баратынского, Александра Тургенева, мемуары кавалерист-девицы Надежды Дуровой…

Недурно для журнала, не способного оказать нравственное влияние, верно? А вот с коммерческим успехом дела обстояли куда хуже. Вопреки прогнозам всё того же Белинского. Первые два выпуска имели тираж 2400 экземпляров каждый, но подписчиков оказалось не более 600. Последний при жизни Пушкина том вышел тиражом 900 штук…

Убыточность проекта объясняли разными причинами. Свободный график выхода и недостаточная частота (четыре раза в год), отсутствие острой политической полемики, антипиар профессиональных издателей типа Булгарина и Греча. Сдаётся, самый убедительный аргумент – неимение в обществе привычки к такого рода журналам, что предложил Пушкин. Люди, что называется, оказались не готовы.

Как бы ни было, но преемник поэта Плетнёв продержался до 1846 года, когда осталось всего 233 подписчика. И уж тут дело было не в том, готова ли публика, а в недостатке авторитета у издателя и отсутствии у него же внятной редакционной политики.

«Современник» возрождался дважды. В 1847 году его купили Некрасов и Панаев. Журналом также занимались Белинский (!), Чернышевский, Добролюбов, Салтыков-Щедрин. Печатались Иван Тургенев, Лев Толстой, Глеб Успенский, Гончаров, Герцен…

В 1861 году тиражи достигли отметки в 7000 экземпляров. Однако спустя пять лет власти закрыли журнал по политическим соображениям.

В 1911-1915 годах «Современник» выходил в Питере. Но былых высот достичь не удалось.

ХХ век в России (СССР) стал веком «толстых» журналов – наследников пушкинского новаторства. «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Юность», «Нева», «Аврора», «Наш современник», «Иностранная литература», «Дружба народов», «Москва», «Литературное обозрение».  Ах, какая россыпь! Ах, какое богатство! Миллионы жителей страны знакомились с лучшими образцами литературы и публицистики, как отечественными, так и зарубежными, благодаря этим журналам. Хорошие и, как писал Высоцкий, «нужные книги» были в дефиците.

Тиражи «толстых» журналов в советское время исчислялись сотнями тысяч. Во многих домашних библиотеках до сих пор стоят подборки этих изданий. Хватало таких библиофилов, кто вычленял из журнальных номеров лучшие произведения, отдавал в переплёт, занимаясь своеобразным «самиздатом».

Сейчас те журналы, что сохранились, могут похвастаться двумя-тремя тысячами тиража. Время от времени о них вспоминают, вспыхивают дискуссии в узкокультурных кругах на тему «быть или не быть», но тем дело и заканчивается. Понятно, что и «редакторы – не всегда видные лица», и выбор у издателей сегодня беднее, чем в пушкинское или некрасовское время. Но если поискать…

В последние недели первые лица страны всё чаще обращаются к теме нравственного воспитания народа. Лозунги, тезисы и общие слова – не лучший способ достичь достойных результатов. Сколько судили-рядили по поводу Общественного телевидения. Но стоило принять конкретное решение – и зашевелилась телетусовка, забурлила, циничная, в ожидании перемен.

Литературно-художественные журналы – это вовсе не устаревшая модель, используя которую, писатель встречается с читателем. Эта та самая нравственная и профессиональная цензура, которая, как сито, пропускает через себя рождающуюся у нас на глазах литературу. Это отличный инструмент, позволяющий освободить книжные полки и, как следствие, мозги читающей публики от очевидной коммерческой литературной дряни, рвущейся сегодня к людям напрямки.

Жаль, этого не понял внимательный к Пушкину император почти два века назад. Может быть, эту простую истину осознают нынешние власть предержащие? 

Михаил Быков