Оставлен на второй век. Главы 1 и 2
Оставлен на второй век. Глава 3
Оставлен на второй век. Глава 4
Оставлен на второй век. Глава 5
Оставлен на второй век. Глава 6
Оставлен на второй век. Глава 8
Оставлен на второй век. Глава 9
Оставлен на второй век. Глава 10
Оставлен на второй век. Глава 11
Оставлен на второй век. Глава 12
Оставлен на второй век. Глава 13
Оставлен на второй век. Глава 14

Лет шесть, наверное, или чуть-чуть больше я хожу в одну и ту же парикмахерскую – и стригусь у одной и той же дамы – мужского мастера, замечательного, на мой взгляд. И не только, вероятно, на мой, поскольку записываются к ней загодя – по телефону.

Её зовут Ирина. А как зовут меня, она не знает – ни разу не поинтересовалась. Но голос мой по телефону узнаёт безошибочно.

Мне кажется иногда, что биографию её знаю досконально – вроде бы и нечего добавить, столько я всякого-разного от неё услышал.

Она же знает про меня только то, что я круглогодично живу в Переделкино, где музей Чуковского, куда она однажды привозила детей.

Вообще-то Ирине известно, что Переделкино – местность, где живут писатели. Но меня она ни разу не спросила, в каком качестве живу там. И слава Богу, разумеется – литературная неизвестность порождает всегда массу неприятных тебе вопросов, на которые и не знаешь, как ответить – отчего это одних знают все, а других – никто или совсем мало кто?

Но знаменитых авторов и литераторов, большого признания не получивших, всё равно объединяет одно общее свойство – любопытство.
Любопытство моё вызывало, прежде всего, полное отсутствие в Ирине встречного любопытства – редкая в женщинах черта.

В рассказах своих Ирина проявляла лучшие качества женщин-рассказчиц – я считаю, что в искусстве устного рассказа женщины, как правило, превосходят мужчин. Это весьма странно, но женщины в своих рассказах крайне редко обращены внутрь себя – и зоркость в отношении к остальному миру неизменно подкупает – женщины изображают мир в детальных подробностях.

Тем не менее великолепный, как я уже отметил, мастер устного рассказа Ирина неизменно обращена к своей семье и воспоминаниям о себе с малолетства.

Я так и вижу, например, как сидит она в глубоком кресле с ногами, когда гостит у дедушки с бабушкой, смотрит по телевизору мультики, а бабушка её угощает мороженным – подаёт на тарелке целый брикет.

Мои последние шесть лет – сплошные больницы, и каждый раз я приходил к Ирине обросшим и внутренне ослабевшим. Конечно, при женщине я, как всегда, бодрился – и про свои нездоровья никогда не рассказывал.

Но про себя всегда удивлялся несоответствию происходящего со мной, где всё убывало, держалось иногда на волоске, с тем, что рассказывала мне по ходу стрижки Ирина – в её семье всё шло по нарастающей – росли дети, оборудовалась дача, не имел никогда неприятностей по службе муж.

Я начинал стричься у Ирины, когда дети парикмахерши учились в школе – сын классе в шестом, а дочь в каком-то из младших. При нашей последней встрече сын как-то осмысленно поступал в давно облюбованный вуз – от Ирины я узнал во всех подробностях, чего стоит нынешнее абитуриенство. А дочь, завершавшая школу, переживала из-за конфликта со своим одноклассником…

Конечно, и муж непрерывно возникал в её рассказах. Их любовь, как я понял, начиналась в юности.

Ирина с детства много читала – и в литературе у неё были свои пристрастия. Она, скажем, могла признаться, что не любит Чехова, от чего меня передёргивало, но я никогда ни о чём с нею не спорил, мне интересно было выслушать её мнение до конца.

Муж был в меньшей степени гуманитарий – и в регулярных письмах его из армии отличница Ирина находила массу грамматических ошибок. Но, рассказав мне со смехом об этом, она тут же спешила сказать о том, что муж сам починил компьютер, то есть что способности у мужа недюжинные, просто лежат в другой области.

Муж в её рассказах всегда выглядел примерным семьянином – и я в таких случаях чувствовал себя крайне ущемлённым. Я не вожу машину, ничего не делаю по хозяйству, в третий раз женат, не лажу со взрослым сыном.

Не сразу сообразил, что служит муж в милиции. Понял, когда обмолвилась она о работе мужа, совпавшей с воскресеньем – приехал к нам какой-то важный человек из-за рубежа – и мужу предстоит стоять в оцеплении.

При последней нашей встрече Ирина рассказала о служебной карьере мужа поподробнее – он стал заместителем командира роты, и теперь в подчинении у него больше сотни человек. Народ в роте подобрался непьющий – на дни рождения покупают тортики, а не вино. Мне опять сделалось неловко – я тоже люблю сладкое, но равнодушным к выпивке оно меня никогда не делало.

В декабре минувшего года я снова попал в больницу. Слушал у себя в палате, как проходит демонстрация на Болотной площади. И поймал себя на мыслях о муже Ирины – работает ли сегодня он, стоит ли в оцеплении?

Все мы вышли из гоголевской «Шинели».

Но кто-то же остаётся в милицейской.

Александр Нилин