«У Есенина день рождения, в звонком золоте даль осенняя», – пел Евгений Мартынов. Для многих русских людей 3 октября – нечто большее, чем просто день рождения любимого поэта.

Есть в российской истории личности, к месту последнего пристанища которых никогда не зарастает народная тропа. Могила Сергея Александровича Есенина на Ваганьковском кладбище – одно из них. Ежегодно 3 октября сюда, не сговариваясь, приходят люди самых разных возрастов и социальных слоёв, порой забывая даже, что находятся на кладбище. Нет, никто не бузит, не разыгрывает никаких драм и перформансов: просто каждый невольно даёт понять себе и окружающим, что Есенин для него – свой, один, личный.

Один с надрывом читает «Письмо матери», другой – «Собаке Качалова», третий – какие-то свои стихи (кстати, поэты, приходящие на Ваганьковское 3 октября с тем, чтобы попытаться втюхать окружающим самиздатовский томик со своими виршами, – это вообще отдельная история). Четвёртые – просто откупоривают бутылочку и, следуя заветам чтимого ими классика, «жарят спирт». Впрочем, они всецело поглощены своей «древнерусской тоской» и неудобств посетителям, как правило, не доставляют. У них ведь тоже – свой Есенин...

Вскоре подходит школьная экскурсия (детям лет по четырнадцать-пятнадцать) во главе с учительницей. Которой, как довольно скоро выясняется, до Есенина – как до той самой лампочки: ей бы выполнить задание директора школы да свалить отсюда поскорее. Уделив внимание кладбищенскому хору вольных чтецов, педагог безапелляционно заявляет: «Вот сейчас дядя нам прочитает что-нибудь из Есенина». Хорошо, что дядя попался, что называется, «с пониманием» – прочёл старого, доброго и «общепринятого» Есенина. А ведь мог бы преподать учительнице урок, вогнав её перед детишками в краску: ведь Есенин – это не только «Белая берёза под моим окном» и «Еду. Тихо. Слышны звоны под копытом на снегу», но и «Много девушек я перещупал, много женщин в углах прижимал», и «Пей со мной, паршивая сука, пей со мной».

Как жил Есенин – это отдельный разговор. Об этом написаны тома, и к данной теме писатели и журналисты возвращаются постоянно. Ещё больше перьев сломано вокруг того, как поэт скончался. Но всё это в исторической ретроспективе не столь уж важно. Куда ценнее то, кем Есенин остался для миллионов наших соотечественников после смерти. И Ваганьково даёт на этот вопрос самый красноречивый ответ. К могиле великого рязанского самородка идут все – от политиков и учёных до романтически настроенных студентов и интеллигентных забулдыг. И у каждого из них – опять-таки свой Есенин.

Почему так происходит? Что такого особенного сделал в своей короткой жизни этот деревенский приокский парень? Да, воспевал красоту русской природы – но ведь здесь он не первый и не последний (и, возможно, с точки зрения техники стихосложения, даже не лучший). Да, был по-человечески красив и обаятелен. Но кому какое дело до визуальной составляющей, если за ней ничего более не скрывается? «Кто кончил жизнь трагически – тот истинный поэт», – пел когда-то ещё один российский народный любимец и сосед Сергея Александровича по последнему земному пристанищу. Есенин, как известно, кончил жизнь весьма трагически – но только ли поэтому он является истинным поэтом? Конечно же, нет. Дело в том, что личность Есенина не дробится на составные части – он очень какой-то неделимый и целостный.

Хотя сказать, что по жизни Сергей Александрович всегда был настоящим и искренним – всё-таки слукавить. Как любой выходец с периферии, он не мог не испытывать комплекса провинциала. Визит к Блоку в лаптях, показное пьянство, неустанное позиционирование себя (как в стихах, так и в жизни) хулиганом – всё это не более чем грамотно выстроенный имидж человека, отчаянно стремящегося к славе, благополучию и признанию. Здесь ничто не ново, и каждый идёт к этому своим путём – Есенин прокладывал себе путь стихами.

Но весь отчаянный, напускной, разбитной демарш его жизни напоказ не смог разрушить необычайно тонко организованной личности, прячущейся в творчестве. Есенину, при всём его желании казаться хулиганом и плохим парнем, не удалось обмануть нас – стихи оказались сильнее его самого. Такой, как он, не мог, порой взяв дерзкий и нарочито нескромный старт, вдруг через пару строк невольно не оговориться:

Я о своем таланте много знаю.
Стихи – не очень трудные дела.
Но более всего любовь к родному краю
Меня томила, мучила и жгла.

Вот эту-то самую любовь к родному краю поэт никогда и не мог спрятать – и именно за это в России его любят и почитают, как мало кого ещё из мира литературы. И никакие постоянные лирические заигрывания Есенина с разбойничанием, хулиганством и распутством не затмят в народной памяти непроизвольно высказанного им незадолго до смерти собственного жизненного кредо:

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.

Лучшие стихи Есенина – это своего рода отражение русской души во всём её калейдоскопическом многообразии. Души мятущейся, ищущей, порой неприкаянной... Возможно, в поисках неуловимых её флюидов люди постоянно устраивают паломничества по есенинским местам, покупают новые сборники давно уже заученных произведений, слушают песни на его стихи (есть ли более «песенный» русский поэт?) и ежегодно 3 октября приходят на Ваганьковское кладбище, где возлагают цветы к весьма симпатичному монументу. Кстати, Есенину, как мало кому ещё из мира литературы, с памятниками повезло: они, как правило, удачные – будь то в Рязани, Константинове или в Москве на Тверском бульваре. Впрочем, раз мы ведём речь о любимом русском поэте – стоит ли удивляться?

Денис Бочаров

Источник: газета «Культура»