29 мая в Шуваловском корпусе МГУ имени М.В. Ломоносова открылась Х Международная конференция «Государственное управление в XXI веке: повестка дня российской власти». Организаторами выступили факультет государственного управления МГУ им. М.В. Ломоносова, фонд «Русский мир» и фонд «Политика». Конференция открылась панельной дискуссией на тему «Конкурентоспособность государства в современном мире». Своим пониманием главных задач современного управления государством и обществом поделился бывший министр культуры России, учёный и деятель культуры Михаил Швыдкой.

Когда люди говорят о налогах (выступление председателя Комитета по бюджету и налогам Государственной думы Андрея Макарова касалось налоговой политики. – Прим. ред.), после этого о культуре говорить как-то и неловко. Но выхода у меня нет, потому что всё-таки иногда, когда попадаешь в такую компанию, надо чем-то отличаться от уважаемых коллег.

Знаете, когда я в середине 60-х годов поступил на театроведческий факультет в ГИТИСе, у нас учился афганец, замечательный парень Заман Кушкакия. Он говорил:

– Когда закончу, я поеду в Афганистан и буду строить социализм.

Я говорю: слушай, а почему всё-таки социализм? Он говорит: бедные очень. Очень бедные.

Эту историю я вспомнил, когда Андрей Михайлович (Андрей Макаров. – Прим. ред.) говорил о бедности… Я вынужден два слова сказать о том, что надо вытащить людей из бедности. Это совершенно справедливо.

Вспоминаю, как в 1987 году в театре Ленинского комсомола шёл спектакль, который назывался «Диктатура совести». И после этого спектакля и в процессе всё время велась дискуссия о том, как жить, как нам строить страну, чем мы должны заниматься. Уже покойный Олег Янковский, который выступал в роли Ленина, спрашивал: «Ну скажите мне, в какой стране больше социализма?» Отвечали по-разному. И вдруг встала американская женщина и сказала: «Как в какой? В Америке! Потому что…» – и она начала объяснять, почему там больше социализма. Потому что люди, которые живут за чертой бедности, находятся на содержании у государства, которое подтягивает их из этой бедности на какой-то социальный уровень. Но остальные, кто может, живут при капитализме.

Надо сказать, что и сейчас в Америке такая же ситуация. 48% платит налоги и в ужасе от президента Обамы, 52%, которые получают от тех, кто платит налоги, голосуют за него и счастливы. Если говорить об управлении – это баланс взаимоотношений.

Очень важно, чтобы неравенство было справедливым. Потому что никакой справедливости вообще не существует. В этом смысле демократии, конечно, имеют свои недостатки. Они имели недостатки в античности, они имеют их и сейчас. Мы рождаемся равными в юридическом смысле, но в практическом смысле – в человеческом, в биологическом – мы неравны с рождения. О ком-то государство должно заботиться, начиная от людей с ограниченными возможностями, а кому-то должно давать волю для абсолютного творчества. Этот баланс очень сложен в управлении. Найти это справедливое неравенство возможностей очень трудно. Сегодняшняя общественная ситуация это показывает очень точно.

У Герберта Уэллса был такой роман «Когда спящий проснётся». Там был такой замечательный текст: некий человек, попавший в будущее, просыпается и, как нормальный человек, спрашивает: «А где ваше правительство?» Ему отвечают: «Какое правительство? Наше образование – наше правительство». Ему было это очень странно. Но если подумать и попробовать эту мысль к истории последних, скажем, двухсот-трёхсот лет, то становится очевидным, что многие исторические процессы происходили из-за того, что в обществе накапливалось определённое – иногда избыточное, иногда достаточное – количество образованных людей.

Когда я учился в школе, нам объясняли, что Великая французская революция произошла из-за того, что крестьяне ели крапиву. Они не ели крапиву, на самом деле, в 80-е годы XVIII века. Франция росла, и земледелие развивалось. В обществе появилось слишком много образованных людей, которые не могли вписаться в существовавшую систему. Появление образованных людей для системы управления архаичной, консервативной представляет всегда определённую угрозу. Можно сказать, что СССР развалился оттого, что упали цены на нефть и были большие кредиты, а можно сказать, что образование общества – в 60-е, в 70-е, в 80-е годы – привело к тому, что старая система управления не справлялась с потребностями этой образованной части общества.

Я в данном случае не пытаюсь подтянуть историю к сегодняшнему дню. Посмотрите английскую литературу конца 40–50-х годов прошлого века. Там ведь главная проблема в том, что лейбористы настроили огромное количество университетов, оттуда вышли молодые люди и не нашли себе применения в жизни, и они начали раскачивать лодку британской монархии. Это серьёзная, фундаментальная проблема.

Выступая на прошлой конференции, я говорил, что при такой системе, при таком количестве образованных людей система управления должна усложняться. Есть определённая вертикаль власти, она необходима для огромной страны, как наша. Но существует и сетевой подход к управлению.

Интернет был создан, когда в Соединённых Штатах Америки узнали, что Советский Союз испытал водородную бомбу, и пытались понять, как сохранить управляемость страной в отсутствие вертикали власти. Так появился интернет. Это была политическая задача, управленческая задача, которая привела к созданию Сети. Потому что в случае катастроф Сеть сохраняет стабильность и управляемость лучше, чем вертикаль. И это всё серьёзные вопросы.

Я пришёл на телевидение очень давно, в 67-м году. Во второй раз, когда я заходил на телевидение, уже телевизионным начальником – во второй половине 90-х, была абсолютная вера в магнетизм, в то, что телевидение обеспечивает некую электоральную управляемость, абсолютную регулируемость. Но прошло всего-навсего 15-17 лет и выяснилось, что телевидение, при том, что это огромный ресурс воздействия на общество, не является таким могущественным средством воздействия на общество, потому что появились другие источники получения информации. Стало сложнее управлять. Не учитывать это сегодня тоже невозможно.

Сегодняшнее управление обществом усложняется не просто ежегодно – не скажу «ежеминутно», но, во всяком случае, ежемесячно. Чем больше в обществе образованных людей, тем сложнее управлять этим обществом, тем менее эффективны простые методы управления. И в этом смысле, думаю, что ситуация достаточно интересна. Конкурентоспособность России сегодня зависит от того, какое качество и количество образованных людей будет заниматься высокотехнологическими производствами.

Совершенно ясно, когда ставится вопрос о диверсификации экономики, что мы должны прийти к экономике, где соединяются высокие технологии в высокотехнологичной индустрии и природные ресурсы.

Я уж не говорю о том, что появился третий экономический сектор – очень важный, который втягивает в себя огромное количество творческих людей, создаёт новые рабочие места и так далее. Устойчивость экономики зависит не только от крупных налогоплательщиков. И прежде всего, не от них. В нормальной экономике должно быть не менее 40%, а то и более, среднего и малого бизнеса, который платит налоги.

Существует ещё одна проблема, и я на этом закончу. Ошибочно рассматривают образование не как часть культуры – я имею в виду культуру в широком смысле слова, – а просто как образование. Я думаю, что одна из сегодняшних наших проблем – это проблема не высшей школы даже, это проблема средней, начальной школы. У нас происходит дегуманизация образования. Не надо думать, что это наша беда – она происходит во всём мире. Определённая дегуманизация и упрощение образования, если угодно. А на самом деле, нам нужно создавать какой-то процент людей, способных творчески мыслить. Творчески мыслить не в живописи или в театре, а в физике, математике, политике. Во всех сферах жизни. Если в обществе таких людей меньше хотя бы пятнадцати процентов, то никаких изменений ожидать не стоит. Никаких модернизаций быть не может. Приучить к этому может только достаточно гибкая система гуманитарного образования в школе.

Был у меня такой период в жизни – мне приходилось ездить по американским университетам и читать лекции. Я приехал в  Массачусетский технологический институт читать историю искусств и посмотрел их учебную программу.15% учебного времени занимали гуманитарные дисциплины. Не история и философия, а история искусства, театральные занятия и так далее.

– Зачем это вам? – спросил я их.

– Без этого не может быть ничего, – ответили мне.

Я думаю, что вот так и вырабатываются те ценности, о которых сегодня говорил Вячеслав Алексеевич. Без восприятия этических норм, без понимания красоты мира, без умения сострадать, без самоиронии никакой индустрии и никакого управления быть не может.

Повторю: есть, с моей точки зрения, очень серьёзная проблема сегодня, которая должна решаться методологически точно. Мы хотим, чтобы у нас была страна высокообразованных, энергичных, креативных, творческих людей, которые требуют иной, очень гибкой системы управления. Это как в школе: с одной стороны, все хотят, чтобы дети сидели в классе тихо, с другой – чтобы они получали пятёрки по математике. Все хотят, чтобы они не шалили на переменах, но одновременно имели успехи в физическом воспитании. К сожалению, это очень трудный баланс, который требует удивительного класса в управлении.

Благодарю вас.

Михаил Швыдкой