Куприна в разные годы называли «продолжателем гоголевского стиля». Однако сегодня на Украине, точнее, в Киеве, его творчество не очень жалуют ни руководители, ни определённая часть киевского общества. А зря. Ещё Лев Толстой писал: «У Куприна ничего фальшивого нет». Подтверждением тому, на мой взгляд, является цикл его киевских рассказов, в основном, периода 1895–1896 годов, написанных в самом что ни есть гоголевском месте – в Киеве, на известном старинном Подоле, о котором народ выразился коротко и ясно: «А без Подола Киева нет».

Туда Куприн попал не случайно. Родившийся 7 сентября 1870-го в уездном городке Наровчате Пензенской губернии в семье дворянина и героя первой обороны Севастополя, Сашенька Куприн в раннем детстве остался без отца. После детство и юношество Куприна прошли Москве – в сиротском пансионе, кадетском корпусе, Александровском военном училище. Уже в юношеском возрасте Куприн понял, что его призвание – писать и раскрывать глаза обществу на те изъяны и язвы, которые есть везде и повсюду. Молодому подпоручику было предписано прибыть на украинское Подолье в город Проскуров (ныне Хмельницкий), где началась нелёгкая офицерская служба в Днепровском пехотном полку.

Четыре года он провёл в Юго-Западном украинском крае, где познал не только нрав и быт военной службы, но и душой и сердцем понял и принял культуру братского славянского народа. И хотя из его собрания сочинений более известны такие масштабные творения, как «Молох», «Поединок», «Яма», «Гранатовый браслет», всё же основным видом его творчества являлась серия рассказов на современные темы той поры. Как оказалось, современны они и сегодня. Это о них написал Лев Толстой: «У Куприна ничего фальшивого нет».

Цикл рассказов Куприна, написанных в подольском киевском доме на улице Александровской (ныне Сагайдачного), так и называется – «Киевские типы». В них он показал киевское общество, которое, впрочем, так и не изменилось сегодня. Неспроста, на мой взгляд, в киевских школах и вузах не очень жалуют творчество Куприна, особенно его «Киевские типы»: всё это связано как раз с историческими параллелями. В рассказе «Студент-драгун» Александр Куприн показал тип киевского студента, которого, выражаясь современным языком, можно назвать мажором. Это тип студента, который занимается не столько науками (либо не занимается ими вовсе), сколько флиртует с кокотками с «гусарским наскоком и гусарскими привычками», посещает дорогие магазины, кофейни и салоны, а «скучным лекциям» предпочитает партию в бильярд. Вывод Куприн делает однозначный – а нужны ли такие «студенты-драгуны» обществу?

Другой рассказ – «Днепровский мореход» – рисует образ напыщенного шкипера маленького пассажирского пароходика, совершающего рейсы с киевлянами для отдыха на противоположном днепровском берегу. Со временем этот «морской волк» так вошёл в образ «морехода», что все свои рассказы заканчивал (после, конечно же, обильного возлияния) своими морскими подвигами во всех частях Мирового океана. Причём слушатели верили его рассказам о схватках с пиратами, преодолении яростных штормов и спасении потерпевших крушения. Лишь единицы знали, что должность рассказчика – билетный кассир пассажирского катера. Сколько таких «синдбадов-мореходов» бродит в современном обществе, особенно в политическом бомонде, в том числе и в киевском, можно сбиться со счёта.

Не менее колоритен рассказ «Лжесвидетель». Некто киевлянин Мастодонтов зарабатывает на жизнь тем, что лжесвидетельствует в интересах того лица, которое ему за это заплатит. Лучше о таком персонаже, чем языком Куприна, и не скажешь: «Обязанность его заключается в том, чтоб явиться в одиннадцать часов утра в контору нотариуса, прослушать с видом специалиста акт духовного завещания или закладной и затем, степенно надев очки и громко высморкавшись, подписать внизу листа своё звание, имя, отчество и фамилию. Впрочем, он так верит в своего патрона и так мало понимает прочитанное, что охотно подпишется даже под собственным смертным приговором». Увы, как тогда, так и сегодня, деньги и честь – на разных чашах весов.

В рассказе «Квартирная хозяйка» показана женщина, которая, на первый взгляд, проявляя великодушие и благородство, предлагает небогатым студентам и чиновникам апартаменты вроде бы по более низким ценам, чем у других квартирных хозяек. Но со временем квартирант понимает, что попал в ловушку, когда его хозяйка, прикрываясь ухудшением условий своей жизни, регулярно поднимает плату. Квартирант попадает в ту же ловушку, что и современные киевляне: подписываешься под одними тарифами, а платишь по повышенным.

Рассказ «Вор» посвящён киевским жуликам, которые специализируются на обмане людей во время проведения обмена денег. И опять попадание в ХХI век. Автор предупреждает, что только государственные кассы, а не «воры-менялы», являются самыми надёжными финансовыми структурами. Но всё же наиболее интересен, на мой взгляд, рассказ «Стрелки». Тогда, как и сегодня, существовала целая каста людей, живущих в «постоялых домах», имеющих, так сказать, доход, приравненный к минимальному прожиточному уровню. И, дабы улучить своё материальное положение, они выдумывают несуществующие беды и просят государственной помощи, за что их и называют стрелки. Кто курит, знают, что стрелками называют тех, кто не имеет своих сигарет и постоянно стреляет их у других. Они просят на всё: на пропитание, на рождение, на похороны и т. д. О таких «стрелках-мастерках» и пишет Куприн: «Не так давно один стрелок явился к известному в Киеве филантропу и со слезами на глазах просил денег на похороны жены. Просьба имела успех, но каково же было удивление стрелка, когда на другой день "гуманная личность" прислала на указанную квартиру катафалк и целую погребальную процессию! Стрелок этот никогда не был женат». В этом суть того, что сказано в поговорке «Доверяй, да проверяй».

Точно в таком же гоголевском стиле написаны и другие рассказы Александра Ивановича Куприна – «Будущая Патти», «Босяк», «Заяц» – все из цикла «Киевские типы». Прочитать все эти рассказы, стоит, особенно молодёжи. В них – правда той жизни, правда, перенесённая машиной времени в современную эпоху. Это и есть та самая классика, которую невозможно ни забыть, ни запретить.

Точнее, запрещали. После 1917 года и вынужденной эмиграции имя Александра Куприна было вычеркнуто и из школьных программ, и из истории общества. К чему это привело и кто кого упразднил, история уже показала. Со временем имя Куприна нашло своё место среди классиков русской литературы. И хотя сложным и многострадальным было возвращение Куприна на родину, оно состоялось. А своеобразное замалчивание киевскими властями и «хранителями украинскости» всего творчества Куприна, как и его «Киевских типов», всё равно прорвёт «занавес нежелательности», коим пытаются прикрыться от современной молодёжи, желающей знать, как было и что стало. На то он и «мастер правдивости», каковым Куприна величал Лев Толстой.