EN
 / Главная / Публикации / Жан-Франсуа Тири: В России я встретил удивительных людей

Жан-Франсуа Тири: В России я встретил удивительных людей

07.03.2013

Фото «Православие и мир»

Директор христианского центра «Покровские ворота», расположенного в Москве, – бельгиец. Жан-Франсуа Тири приехал в Россию более двадцати лет назад, в самые тяжёлые годы – время переполненных автобусов, очередей за всем, продуктов по талонам... Время, когда многие, наоборот, стремились уехать из страны. Тем не менее Россия ему понравилась, да так, что он не захотел покидать нашу страну.

– Жан-Франсуа, чем Вас так привлекла Россия, что Вы уже 20 лет здесь живёте? Когда Вы заинтересовались русской культурой?

– Я начал учить язык в 1985 году, а уже потом познакомился с русской культурой, религиозной традицией. Железный занавес скрывал не только мир от СССР, но и СССР от мира. Я, конечно, знал, что он занимает огромную территорию, и до нас иногда доходили оттуда какие-то новости – умер генеральный секретарь, назначили нового, на параде 9 мая шёл снег (это по телевизору показывали). Но о настоящей жизни на этой огромной территории я не имел ни малейшего представления.

Ещё я слышал о Достоевском, Пушкине, Чехове, но эти имена мне мало что говорили, тем более что в школе этих писателей не проходили. В старших классах я пробовал прочесть «Идиота» Достоевского (естественно, по-французски), но сейчас даже не вспомню, какими были впечатления – такой роман сложно понять подростку.

А так как мне всегда хотелось изучать языки, после школы я поступил на переводческий факультет Лувэнского университета, планируя заниматься там испанским. Но мой школьный учитель, к которому я относился как к старшему другу, посоветовал учить русский: «Кто знает, может, СССР когда-нибудь откроет границы, – сказал он. – А на испанском и так полмира разговаривает». И действительно…

Я был не слишком прилежным студентом, предпочитал гулять и развлекаться. В результате вместо четырёх лет проучился шесть и закончил университет в 1991 году. Тогда как раз появилась возможность приехать в Россию не туристом, а получить разрешение на работу. Я рассказал знакомым из итальянского фонда «Христианская Россия», что хотел бы поработать в России, улучшить свой русский, и спросил, не могут ли они мне помочь.

Они связались с католическим священником в Новосибирске, который ответил, что в педагогическом институте, где он уже бывал с лекциями, ищут преподавателя. Так в 1991 году я оказался в Новосибирске, о существовании которого до того момента не подозревал. Год преподавал английский, французский, прочёл курс нравственности, хотя, скорее, это был рассказ о наших традициях.

– Не хотелось сбежать раньше времени?

– Мне предрекали, что я не продержусь там больше двух недель. И действительно, в то время все стремились сбежать оттуда: кто в алкоголь, кто за рубеж, а кто-то с иностранным мужем. Год был тяжёлым (приходилось выстаивать очереди за молоком, за хлебом), но одновременно наполненным радостными открытиями. В первую очередь я открыл для себя удивительных людей. Они сами едва выживали, но делились последним.

Многие преподаватели отдавали мне свои талоны (в начале девяностых почти вся еда продавалась по специальным карточкам-талонам), чтобы я мог купить масло, яйца – как приезжему, да ещё иностранцу, мне талоны не полагались. Такой человечности я у себя на Западе не видел. Это примиряло с трудностями.

А к чему-то я сам старался относиться с юмором. Пединститут, где я преподавал, находился за городом, и добираться туда приходилось в битком набитом автобусе. Однажды зимой автобус на полпути сломался, и всем пришлось выйти на мороз. Никогда этого не забуду! Когда такие вещи происходят, одни злятся, другие радуются – от человека зависит его восприятие реальности. Я обрадовался возможности с кем-то познакомиться, поговорить, а саму историю тогда воспринял и до сих пор вспоминаю как захватывающее приключение.

А вы не хотите жениться на девушке из Новосибирска?

– А студенты чем больше всего запомнились? Какое впечатление они на Вас произвели?

– Хорошее. Если у меня и были какие-то предубеждения против России, они исчезли на первом же занятии. Заходим с деканом в аудиторию, он представляет меня студентам и уходит. Я в двух словах рассказываю о себе и спрашиваю, есть ли вопросы.

Девушка за первой партой поднимает руку и спрашивает: «Вы женаты?». «Нет, не женат, – отвечаю. – Есть ли ещё вопросы?». Она снова поднимает руку и спрашивает: «А вы не хотите жениться?». – «Вы знаете, мне 23 года. Обычно у нас гораздо позже женятся. Есть другие вопросы?». Она третий раз поднимает руку и говорит: «А вы не хотите жениться на девушке из Новосибирска?». – «Девушка, я прилетел вчера вечером, давайте немножко подождём?!».

Эту историю я всегда рассказываю, когда речь заходит о моей жизни в Новосибирске, потому что она очень показательна: многие студенты относились к учёбе ещё легкомысленнее, чем я на младших курсах. Правда, в отличие от меня, они не развлекались – в то время почти всем им приходилось подрабатывать, чтобы выжить. Им действительно не до учёбы было. Но их искренность, раскованность подкупали.

– Религией они не интересовались?

– По-моему, не особо. Им было интересно со мной как с иностранцем, но глубокие темы мало кого волновали. Вот с некоторыми преподавателями (как правило, немолодыми, от сорока и старше) мы обсуждали действительно серьёзные вопросы, в том числе говорили, спорили о религии. Они задумывались о смысле жизни.

Но главное, что я сам тогда понял – жить стоит только ради Христа! Умом я, может быть, начал это осознавать ещё дома, но именно в Новосибирске, благодаря тяжёлым, совсем непривычным для меня бытовым условиям, пришло и сердечное понимание. В то время как все мечтали оттуда уехать, я мечтал остаться.

– Интересно, а родителям подробно писали о российской жизни?

– У меня был договор с одной бельгийской газетой, и раз в месяц я посылал туда статьи о своей жизни в Новосибирске. Потом братья рассказали, что отец плакал, читая эти статьи: «Куда мой сын поехал, что он там делает?» (Мамы уже не было в живых – она умерла в 1988 году). Но я без преувеличения считаю тот год в Новосибирске лучшим в своей жизни. У меня там остались друзья, с которыми мы с удовольствием встречаемся и сегодня.

– Удалось ли Вам тогда поездить по Сибири или вы весь год просидели безвылазно в Новосибирске?

– Однажды я съездил в Прокопьевск – мою однокурсницу туда распределили, и я навестил её. А путешествовать тогда некогда было. Потом, когда я вернулся в Россию, побывал в Кемерово, на Алтае, в Южно-Сахалинске. Добрался и до Дальнего Востока – там конференции проходили. Алтайская природа поразила меня: дикая, но красивая!

Как русский генерал бельгийского рядового выручил

– Уезжая, думали ли Вы, что скоро опять приедете в Россию, и уже не на год, а надолго?

– Я хотел работать здесь. Может, и сразу остался бы, но надо было отслужить в армии, я и так отсрочку брал, чтобы стажироваться в Новосибирске. Вернувшись в Бельгию, год служил переводчиком в штабе. Тоже было замечательное время! Как раз тогда НАТО и Организация Варшавского договора подписали договор о разоружении, поэтому бельгийцы уничтожали свои танки, русские – свои. Я преподавал в штаб-квартире бельгийским офицерам русский язык, кроме того, мы составляли словарь тактических терминов. Мы были с военной делегацией в Петергофе, Житомире (потом российская делегация приезжала в Бельгию с ответным визитом).

Помню, как мы летели в Петербург через Москву, и в перерыве между рейсами в Шереметьево-1 русский генерал угощал нашего полковника. Выпили, закусили, а когда сели в самолёт (в Петербург летели уже на военном самолёте), я с ужасом понял, что забыл в аэропорту сигареты, зажигалку и, главное, берет.

Когда сказал об этом полковнику, он меня, рядового, просто убил взглядом. Генерал спросил, что случилось, я ему сказал по-русски. «Ничего страшного. Какого цвета ваш берет?» – спросил он. «Коричневого», – отвечаю. В Петербурге прямо к трапу самолёта мне подносят русский коричневый берет. И всё время натовской инспекции – три дня она длилась – я в нём проходил. На обратном пути в Шереметьево мне вернули сигареты, зажигалку и мой коричневый берет.

Возвращение в Россию

– Вскоре после армии фонд «Христианская Россия» предложил мне поехать в Москву, чтобы открыть здесь их издательство и центр распространения христианской литературы. Мы хотели поддержать возрождающуюся в России Католическую церковь и помочь католикам и православным понять друг друга.

С пятидесятых годов в брюссельском издательстве «Жизнь с Богом» и в фонде «Христианская Россия», основанном отцом Романо Скальфи, под Миланом, издавали христианскую литературу на русском языке: в советское время преимущественно для русских эмигрантов, потом стали посылать книги и в Россию.

Конечно, это было не только неприбыльно, но даже и убыточно. После 1989 года стало понятно, что книги надо издавать в России, благо, религиозная литература там перестала быть под запретом. В 1993 году фонды «Христианская Россия» и «Помощь Церкви в нужде» при благотворительной организации «Каритас» совместно открыли в Москве издательство «Духовная библиотека». Мы тогда распространяли книги, делали презентации, в том числе и в других городах. Но редко и нерегулярно.

В таком режиме проработали 10 лет, после чего решили открыть собственный книжный магазин. Ну а когда нашли помещение на Покровке, поняли, что здесь можно и культурно-просветительские вечера устраивать. Так в 2004 году мы открыли культурный центр «Покровские ворота», который стал площадкой для диалога Церкви и общества и христиан разных конфессий. Отношения между католиками и православными в то время были очень непростые. Надеюсь, что встречи в «Покровских воротах» способствовали и способствуют их улучшению, большему пониманию друг друга.

<…>

Уход из Церкви и возвращение

– Вы с детства были верующим?

– Я рос в традиционной католической семье. По воскресеньям и большим праздникам мы ходили на мессу. Но, видимо, родители не смогли объяснить мне глубинный смысл католической традиции, и лет в 16, не поняв связи между верой и жизнью, я перестал ходить в церковь. Вера не могла ответить на вопросы, которые мне задавала жизнь.

Потом уже, вернувшись в церковь, я осознал, какими прекрасными христианами были мои родители. Произошло моё возвращение во время учёбы в университете благодаря общине «Общение и освобождение», в которую я попал случайно. Однокурсница, с которой дружил, пригласила меня на встречу общины, и я пошёл за компанию. Трудно передать впечатления от той встречи, но я вдруг почувствовал, что вера не оторвана от жизни, она и есть сама жизнь. Не помню, что именно тогда они читали и обсуждали… Что-то о разуме. Я слушал, что говорили другие, и каждое слово было созвучно моему мироощущению, я находил ответы на волнующие меня вопросы. Узнав, что я запустил учёбу, мне сразу предложили помощь, и действительно помогли – занимались со мной дополнительно.

После первой же встречи снова стал ходить на мессу каждое воскресенье, только уже не потому, что так принято – это была внутренняя потребность. Через общину я и познакомился с «Христианской Россией», издававшей на итальянском языке русских философов и богословов. Так я начал узнавать о российской культурной и религиозной традиции.

Большинство недоразумений и конфликтов возникает из-за того, что мы не знаем другие традиции. В России часто говорят «мы христиане, а они католики», а у нас на Западе «мы христиане, а они православные». Сейчас мне смешно это слышать, но лет до двадцати я и сам так думал. И если бы я не занимался русским языком и не попал в Россию, возможно, до сих пор ничего не знал бы о православии.

Православие и католичество: общее и различия

– Теперь, когда узнали, что общего находите в двух традициях и чем они, на Ваш взгляд, отличаются друг от друга?

– Есть, конечно, различия. И они могут разделять людей, но могут и обогащать – всё зависит от нашего отношения к ним. Несколько лет назад я подружился с одним священником, часто бывал у него на службе, и православная литургия укрепила мое осознание богослужения.

Дело в том, что наши мессы очень рационалистичны, последовательны и понятны. Первая часть – готовимся к литургии, вторая – литургия слова, третья – евхаристическая литургия, потом причастие и заключительное благословение. Всего одна молитва верных (похожая на ектению). Заучить ход службы очень просто, но у этой заученности есть побочный эффект – когда «всё знаешь», кажется, будто сам «владеешь» литургией.

Для меня было важно даже то, что православная литургия дольше – появляется больше времени, чтобы пообщаться с Богом наедине. Конечно, многого из того, что происходит, я не понимаю, так что мне приходится прикладывать усилия, чтобы вникнуть в смысл. Но сложная структура литургии, храмовое пространство, иконостас, отделяющий от нас алтарь, – всё это помогло мне заново увидеть мессу. В принципе на мессе происходит то же самое, но, воспринимая упрощенно, я могу умалять ее значение. Участвуя в православной литургии, я возвращался в ту глубину своей традиции, которую отчасти потерял.

Почти во всех католических храмах есть православные иконы, но, увы, зачастую мы не задумываемся об их духовном смысле, воспринимая как картины. На мой взгляд, в православии относятся к иконе благоговейнее, чем у нас.

– Есть православные святые, которые Вам особенно дороги?

– Конечно, больше всего меня потрясают новомученики и исповедники Российские. Когда у нас в центре проходил вечер памяти митрополита Серафима (Чичагова), меня потряс рассказ о его расстреле. Он лежал больной, не мог встать, тогда его вынесли и расстреляли. Очень многие в ХХ веке в России отдали свою жизнь за Христа.

– А католические?

– Уже когда я жил в России, сюда привозили мощи святой Терезы. После этого я прочитал о ней, узнал много нового, и это стало основой для глубоких внутренних переживаний. Еще мне очень близки святые первых веков. Они напоминают, что Церковь изначально была единой, что двух Церквей быть не может. То, что произошло разделение и сегодня есть разные Церкви – большой соблазн для мира.

<…>

Любимые места, книги, увлечения

– Какие российские города, кроме Москвы, Вам нравятся?

– Москва мне как раз не очень нравится – слишком большой город. Я больше люблю Новосибирск. А последние годы летом мы с друзьями ездили по Северу: Новгород, Псков, Вологда. Ходили по монастырям, знакомились с их духовной жизнью. Это было прекрасно. И природа на Севере потрясающая: леса, озера.

Мне очень понравился Южно-Сахалинск. Я там был зимой. Снег, горы – красота! Очень хочу побывать на юге: в Пятигорске, в Минводах, в Крыму. Надеюсь, что увижу когда-нибудь эти места.

– А в мире есть у Вас любимые места?

– Мне понравилось везде, где я побывал, но, наверное, самый любимый город – Рим. Куда ни глянешь, всюду видишь многовековую традицию, которую можно изучать и изучать. Прекрасный город! А любимая страна, скорее всего, Армения. Я там был только как турист, но история этого народа, его культура, его трагедия меня потрясли.

– Андрея Битова тоже, и он ещё в шестидесятые годы написал замечательную книгу «Уроки Армении». Вы её не читали?

– Когда я приготовился к путешествию по Армении, мне подарили книгу Битова. Но до отъезда так и не успел её прочесть, поэтому взял с собой и открыл уже там. И у меня неожиданно получилось соединение того, что я видел и что читал. Жизнь проходила будто в двух измерениях, которые вдруг соединились: читаешь какую-то главу, пока едешь в автобусе, останавливаешься, выходишь из него, а вокруг все так, как описано в книге… Поникшие гвоздики возле дороги, атмосфера, еда, радость… Но – главное – люди! Они оказались именно такими, какими я их представлял, читая Битова.

– Интересно, помните ли вы, какую первую русскую книгу прочитали в подлиннике? Что больше всего любите в русской литературе, музыке?

– Первую книгу прекрасно помню – это «Дама с собачкой» Чехова. Она легко читается. Потом любимым писателем стал Достоевский. Диплом я защищал по роману Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». На будущий год исполняется 50 лет со дня написания романа, и я планирую провести конференцию по творчеству Гроссмана в «Покровских воротах».

Из современников прочитал Бориса Акунина. Мне интересен его литературный эксперимент. Читал также романы гостей нашего центра: Александра Архангельского, Ксении Лученко, Анны Даниловой, Людмилы Улицкой. Мне нравится, как пишет Улицкая, и то, что она поднимает серьёзные вопросы. И, конечно, разную богословскую и философскую литературу: Александра Шмемана, Алексея Уминского, Владислава Свешникова, Александра Меня, Ивана Киреевского…

А в общине «Общение и освобождение» мы постоянно слушали русские народные песни. Даже в Италии. Основатель общины, отец Луиджи Джуссани, говорил, что в этих песнях лучше всего выражен дух русского народа, в том числе и его религиозность. Я полюбил их на всю жизнь.

Слушал записи пианистки Марии Юдиной, потом прочитал о ней. Удивительная была женщина, настоящая христианка, бескомпромиссная. И играла, конечно, потрясающе. Я буквально влюбился в нее. А недавно открыл для себя Шостаковича – такая трагическая музыка!

– А хобби у Вас есть?

– В детстве я занимался музыкой и до сих пор иногда играю на флейте. А вообще я всегда любил спорт, в России пристрастился к бадминтону, раз в неделю ездил на корт, но уже полгода не могу выбраться – совсем нет времени. Когда есть возможность, хожу в театр. Последний раз был в театре Вахтангова, смотрел комедию «За двумя зайцами» по Островскому.

– Не удивляются ли Ваши западные друзья и родственники, что Вы живёте в России?

– Удивляются, но они видят, что мне здесь нравится. Отец всегда переживал, что я далеко, но говорил: «Я хочу, чтобы ты был счастлив. Если это твой путь, если так ты можешь себя реализовать, я рад». Вот это христианский подход! Он не раз приезжал ко мне в Россию, братья и сестра тоже. Теперь им сложнее – у всех маленькие дети. Отец, к сожалению, в сентябре умер, так что теперь нам придётся продать родительский дом. Мне жаль – с ним многое связано, там прошло наше детство. Но ничего не поделаешь – мы разъехались по разным городам и странам. Я в России живу, сестра во Франции…

– А Вы бы хотели остаться в России навсегда?

– Да. Здесь я как дома. Но на всё воля Божья.


Справка: Жан-Франсуа Тири родился в 1967 году в Бельгии. В 1991 году закончил Институт Марии-Хапс в Лувэнском католическом университете по специальности «Международные отношения: переводчик с русского и английского языков». В 1991-1992 годах стажировался в Новосибирске, потом год служил в штаб-квартире Бельгийских вооружённых сил. С 1993 года в Москве.

Работал в издательстве «Духовная библиотека», позже – в культурном центре «Покровские ворота». С 2002 года преподаёт в Институте теологии им. свв. Мефодия и Кирилла Белорусского государственного университета. Член православно-католической рабочей группы, созданной Патриархом Алексием II и кардиналом Вальтером Каспером для рассмотрения проблем в отношениях между Русской православной и Римско-Католической церквями в России.

(текст напечатан с сокращениями)

Беседовал Леонид Виноградов

Источник: «Православие и мир»

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
Цветаева