Хрущёв, как и многие известные политики, со временем превратился в мифического героя. Для одних он ниспровергатель тирана, для других — разрушитель светлой идеи, заложивший мину замедленного действия под Советский Союз. Отчаянный смельчак, пошедший против системы, и непревзойдённый интриган и лжец. Можно припомнить и другие эпитеты — из школьных уроков, СМИ, книг и даже анекдотов… А можно вспомнить надгробный памятник работы Эрнста Неизвестного — чёрно-белый, как и наши представления о Хрущёве.

Отогнуть кромку мифа и увидеть Хрущёва-человека непросто. Учёные больше пишут об известных и не очень исторических событиях, всё у них выходит спорным, а на людей чернил не остаётся. Воспоминания современников полны предвзятых оценок, содержат скорее претензии к Хрущёву, нежели сведения, помогающие понять его поступки. Да и сам Никита Сергеевич сделал немало, чтобы сбить с толку потомков: подчистил архивы, в которых хранились важнейшие документы, надиктовал воспоминания, в которых выставил дураками Сталина, Берию и Маленкова, и «забыл» рассказать о себе. Можно, конечно, посчитать его трусом, побоявшимся огласки своих неприглядных делишек. А можно разглядеть в этом обычное человеческое желание сохранить добрую память о себе. В самом деле, кто желает остаться в истории странным и подозрительным типом?

Главная черта

Обыкновенность была, пожалуй, главной чертой Никиты Сергеевича. Родился он 15 апреля 1894 года в обычной семье крестьян, которые составляли наибольшую часть населения тогдашней Российской империи. И по обычаю тех лет, буквально по школьному учебнику, семья ради заработка переезжает в город — Юзовку (будущий Донецк), центр набиравшего тогда известность Донбасса. Образование Никиты было традиционным — начальным, достаточным для того, чтобы немного читать и считать до тридцати (таким был максимум зарплаты рабочего). Зато с профессией юному Никите повезло: он стал не сапожником, как того желал отец, и не продавцом в лавке, как мечтала мать, и не шахтёром, а слесарем — элитой тогдашнего рабочего класса. Благодаря своей профессии он получил не только квартиру и заветные тридцать рублей в месяц, но и бронь, благодаря которой его не забрали на Первую мировую.

В политику Хрущёв пришёл необычно поздно для той революционной эпохи, 23 лет от роду, вступив в партию… эсеров. Зато в рядах большевиков оказался вовремя, в конце 1918 года, когда стало ясно, что власть они никому не уступят. И политическая стезя сама вывела Хрущёва на карьерную лестницу. Комиссар батальона, директор шахты, секретарь уезда (по-нынешнему — района), заведующий отделом ЦК компартии Украины… В условиях нехватки кадров стремительное продвижение не было чем-то волшебным. Для верности оставалось только получить хотя бы среднее образование, чему помогала всё та же партийность, и правильно засветиться в важном деле, благо таких всегда хватало. Хрущёв прославился в Шахтинском деле (с его подачи арестовывали инженеров Донбасса) и секретарством в столичной Промышленной академии, где он обучался в 1929–1930 годах. Гранит науки Никита Сергеевич грыз безуспешно, зато умело выявлял сторонников Троцкого среди студентов и преподавателей. В этом ему помог ореол троцкиста — в 1923 году он активно поддерживал идеи хитрого Льва, — благодаря которому многие считали его своим, открывались и оказывались в НКВД. Так что ошибка «политической» молодости обернулась очевидной выгодой. Заслуги оценили и на волне замены старых большевиков сталинской командой Хрущёва опять стали продвигать: в 1931 году сделали секретарём Баумановского района, а затем и главой Московского горкома и обкома партии.

Выполнить и перевыполнить!

Говорили, что «внезапному» взлёту Никита Сергеевич обязан сокурснице по Промакадемии, Надежде Аллилуевой. Мол, наговорила всемогущему мужу хорошего, а тот и пригласил студента к застолью руководства страны — и пошло-поехало. Интересный, конечно, поворот, да совсем не тот. Никита Сергеевич действительно был частым гостем у Сталина: и в кабинете, и на даче, и на шумных посиделках, отличавшихся бесхитростным, но здоровым весельем. Он был хорошим собеседником, задорно шутил, легко располагал к себе людей и во время застолий был душой компании. Но талантом этим, известным за Хрущёвым с юности, он смог блеснуть перед Сталиным только с середины 30-х годов, когда вошёл в узкий круг вершителей судеб страны, а не наоборот. Да и Сталин уважал людей не за умение выпивать и травить байки, а за отличную работу. А Хрущёв на поверку таким и оказался: исполнял всё точно и в срок, без промедления реагировал на замечания и исправлял недочёты, инициативу проявлял, но в меру. Отличные качества, позволившие ему, к примеру, управиться со строительством столичного метрополитена. Правда, всё, что ему поручали, Хрущёв стремился несколько перевыполнить и тем самым доказать свою верность, хотя бы и ценой крови. Так, во время массовых репрессий 1937 года он опередил всех региональных начальников, запросив расстрел для 8 500 человек, и при этом просил увеличить первоначальную цифру. Впрочем, не стоит усматривать в этом факте какое-то невиданное злодейство: население Московской области, включавшей столицу, составляло двенадцать миллионов человек, больше, чем в любой другой области, поэтому репрессии затронули здесь большее число людей.

«В обстановке разбирается»

Неожиданное возвышение Хрущёва после смерти Сталина обычно связывают с его талантом интригана. Однако вряд ли остальное руководство уступало ему в этом искусстве. Скорее здесь сказалось иное качество, которое ещё в 1930 году записали в аттестате комиссара запаса Хрущёва: «В обстановке разбирается». В 1953 году практически все обитатели политического олимпа стремились удержать за собой прежние или заполучить новые государственные должности. Георгий Маленков стал главой правительства, а Лаврентий Берия — его первым замом и министром внутренних дел, Вячеславу Молотову вернули руководство МИДом, а Николай Булганин возглавил Министерство обороны. И только Хрущёв разобрался, за кем будущее! Ведь именно партийные органы, несмотря на все попытки Сталина в последние годы жизни отодвинуть их на вторые роли, продолжали играть ведущую роль. Все решения официальных органов — парламента и правительства — нужно было согласовывать именно с ЦК КПСС. На эту «лошадку» и сделал ставку Никита Сергеевич, оставшись её секретарём. И, в отличие от соратников-конкурентов, не прогадал! От Берии избавились общими усилиями, хотя первую скрипку в этом деле играл Маленков. Зато, когда сам Георгий Максимилианович допустил ряд ошибок, главной из которых был призыв лишить партийную номенклатуру привилегий, Хрущёв при помощи обиженных партийцев отправил премьера в отставку. А в 1957 году благодаря поддержке всё тех же партийных начальников расправился с другими оппонентами — Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем.

Вождь в вышиванке

С этими событиями, кстати, связана и передача русского Крыма Украине. Сам Хрущёв оправдывал этот поступок строительством Северо-Крымского канала, воду для которого брали из Каховского водохранилища, располагавшегося на территории Украины. Невнятность такого объяснения — «общность экономики, территориальная близость» — была очевидна и в те времена, поскольку в СССР хватало хозяйственных проектов, реализация которых осуществлялась на территории сразу нескольких союзных республик и это не вызывало каких-то трудностей. Для широкой общественности причина щедрого подарка была яснее ясного: Хрущёв — украинец. Недаром же он возглавлял Украину, имел мягкий говорок и носил вышиванки. Однако вождь, родившийся в Курской губернии, был подобно 99 % населения её Дмитровского уезда русским. И в течение своей долгой жизни национальность не менял. Реальной причиной крымской истории явился расчёт Хрущёва на поддержку крупнейшей в Союзе партийной организации в преддверии очередного, после расправы с Берией, раунда борьбы за высшую власть. Такая поддержка требовала неординарного шага. И лучшего подарка номенклатуре, чем Крым — всесоюзная здравница, — не придумаешь! В любом случае, решение о передаче Крыма принимал не лично Хрущёв, а ЦК КПСС, и уже через две недели оно послушно было утверждено тогдашним парламентом — Верховным Советом СССР.

Хрущёвки на случай ядерной атаки

Молва приписывает Хрущёву немало смелых и эпохальных шагов: свержение Берии, освоение целины, развенчание культа личности Сталина, массовое строительство жилья, выход в космос… Но при ближайшем рассмотрении эти достижения оказываются результатом длительной работы, начатой задолго до возвышения Никиты Сергеевича, и задумывались они совсем другими людьми. Например, идею панельных домов из железобетона в 1948 году одобрил лично Сталин, уже к 1950 году её апробировали и, чтобы начать массовое строительство жилья, принялись возводить сеть заводов ЖБИ. С 1957 года программу запустили в полную силу. Заслуга Хрущёва лишь в том, что он настоял на удешевлении отделки фасадов и ограничении высотности новых домов всего пятью этажами — чтобы не концентрировать население и снизить его потери в случае ядерной атаки.

Освоение целины тоже не было открытием: залежные земли поднимали и до, и после войны, планировали неспешно, без отвлечения ресурсов из основных районов земледелия, осваивать и дальше. Хрущёв настоял на резком расширении масштабов освоения целины. Несколько лет в стране были небывало высокие урожаи, но в конечном итоге получили пыль в глаза, причём в буквальном смысле (эрозия почв и пылевые бури). И даже борьбу с тенью умершего вождя начали Берия, уже в марте 1953 года раскритиковавший последние инициативы Сталина, и Маленков, в июле того же года поднявший вопрос о преодолении культа личности. Идея казалась слишком смелой, и сперва ходу ей не дали. Но требовалось сменить приоритеты внутренней и внешней политики, освящённые авторитетом Сталина, поэтому к XX съезду практически всё руководство страны согласилось на разоблачение умершего вождя. Доклад поручили самому говорливому, и тот согласился: для будущих политических баталий всенародная «известность» пригодится…

Кукуруза и рыбалка

Действовать более-менее самостоятельно Никита Сергеевич стал только с 1958 года, когда устранил наиболее опытных противников, стал главой и партии, и правительства. Тогда-то и забил безудержный фонтан его собственных идей. Уничтожение личных подсобных хозяйств, с которыми колхозники связывали немало надежд, яростная кампания против православной церкви, «кукурузная лихорадка» и утроение производства мяса за три года, авантюрное размещение ракет на Кубе и никчёмное разделение партийных органов на промышленные и сельские. И всё это под показательные выходы к народу, дурашливые лозунги, чудачества с ботинком и поросятами. И всё это на фоне бесконечных наград вплоть до трижды Героя Социалистического Труда и даже Героя Советского Союза…

Вот и выходит, что был Никита Сергеевич самым обычным человеком. Даже в семье у него было всё как у людей. Будучи начальником, пропадал он на работе сутками и внимания жене и детям не уделял. Стоит ли удивляться, что без отцовской строгости чада, бывало, отбивались от рук. Больше всего печалил старший Леонид, который прославился на всю Москву такими загулами и буйствами, что переплюнул самого Василия Сталина. Правда, Леонид успел выучиться на лётчика и с первых же дней войны выполнял боевые задания. Но даже там он умудрился по пьяному делу застрелить офицера и получить восемь лет лишения свободы с отбыванием наказания в армии. От реального заключения спасла только гибель в бою весной 1943 года. Может быть, поэтому в качестве компенсации за длительное отсутствие в семье взлетевший на самую высь Никита Сергеевич брал с собой на приёмы, в том числе за границу, вторую жену — Нину Петровну Кухарчук. Прежде такого за руководителями СССР не водилось. Окончательно в семью Хрущёв вернулся благодаря «заботе» коллег в конце 1964 года. Разобиженный, оставшиеся семь лет он провёл с женой и внуками, наведываясь в церковь поставить свечку за родителей. И тогда же увлёкся рыбалкой.

Алексей Фёдоров