Лето на Аляске короткое, зима заглядывает в глаза уже с ранней осени. Лучше многих об этом знает известный российский путешественник Сергей Синельник. Переход, который он с 2019 года совершает на точной копии средневековой поморской ладьи «Пилигрим», привёл его в самый северный американский штат. Путешествие в этом году завершено, весной следующего Синельник с командой отправятся по северному морскому пути в Россию.

Позади переход через Атлантический океан, американские и канадские реки и озёра, перевоз «Пилигрима» «волоком» на траке по США, зимовка в Миннесоте и «работа» плавучим музеем в Сиэтле, а ещё – множество встреч с соотечественниками и американцами, которые не скрывали восторга от русской ладьи и её команды.

Капитан «Пилигрима» рассказал «Русскому миру» о ходовых качествах поморского судна, острове Matushka, других русских следах на Аляске, а также о том, что удивило бывалого американского яхтсмена, оказавшегося в русской ладье.

О Сергее Синельнике и начале путешествия «Пилигрима» читайте в материале: В древнерусской ладье – по океанам

Осень – пора штормовая

– Сергей, где «Пилигрим» стоит в данный момент?

– Сейчас мы находимся на Аляске в городе Хомере, это недалеко от Анкориджа. В сам Анкоридж мы не пошли, потому что нет причалов для маленьких лодок, там только большие корабли могут швартоваться. А Хомер – большая рыболовецкая база, это недалеко Кадьяка (остров, который в XVIII и XIX веках активно осваивали русские промысловики - авт). В этом году дальше не пойдём, не успеваем. В море нельзя быть безрассудным, нужно уметь ждать, иначе можно погибнуть и корабль погубить. Осень в районе Алеутских островов и Беринговом море – пора штормовая.

Если будем пережидать шторма, потеряем время и на Чукотку пойдём ближе к заморозкам. Плюс нужно команду собирать. До Хомера мы дошли вместе со старыми друзьями, и новые приезжали, а дальше идти – пока нет никого. Таков Божий Промысел. Знаете, когда полагаешься на Господа, всё чудным образом складывается.

– Будете зимовать на Аляске?

– Судно останется. Я вернусь в Россию, а в апреле – снова сюда, будем готовить ладью к навигации вместе с моим давним помощником Алексеем Волчком. Может быть, и ещё кто-нибудь из команды присоединится. Планы – дойти до Чукотки, в этом году не сложилось.

– Как «Пилигрим» проявил себя в северных морях и реках?

– Не сказать, что я полностью доволен, у ладьи есть свои недостатки. До этого мы ходили на ладье «Русич», копии новгородского судна приблизительно X века. До Индии и до Южной Тасмании ходили, вокруг Европы тоже. Борта у неё были низкие, и это давало преимущество, ладья была остойчивая, мне нравилось её поведение в непогоду. А на «Пилигриме» в ущерб мореходности создали получше условия внутри, чтобы можно было ходить в полный рост. На «Русиче» внутри было тесно – заползаешь только поспать. Сейчас у нас на «Пилигриме» три каюты, кают-компания, небольшой музей. Я понимал, что высокие борта, корма и нос создают дополнительную парусность корпуса, а осадка небольшая – всего 130-140 сантиметров. Соответственно, будет мотать и валять больше. Валкая ладья получилось, но со временем к качке привыкаешь.

– Ладья прошла испытание штормами?

– На Аляске ветра изменчивые, нужно часто пережидать. Мы попадали в ветер около 40 узлов, и волнение было от 3 до 5 метров – покачивало, но терпимо. Главное – на борту быть немного акробатом, гибким и цепким. Не зря же у моряков походка враскачку.

– От стихии не застрахуешься. А от пандемии? Сильно она мешает путешествию?

– Одним из вариантов был переход по Тихому океану, но из-за пандемии пришлось его отсечь, потому что многие страны закрыты, в том числе Канада. Когда мы из Сиэтла шли вдоль западного побережья, канадцы нам разрешили пройти, но только транзитом – никаких причаливаний, нельзя использовать пирсы. Если сильное течение или встречные ветра, разрешалось в некоторых местах встать на якорь без выхода на берег.

Русская Америка

– Русский след на Аляске ощущается?

– Конечно, хотя бы даже по названиям. Например, здесь есть острова, носящие имена Баранова и Чичагова. Или смотришь на карту, а там маленький остров под названием «Матушка». Или Измайлов, или мыс Погибший. Значит, кто-то там погиб когда-то. А сколько здесь церквей осталось со времён святого Германа Аляскинского (умер в 1836 году – авт.) – многие местные жители исповедуют православие.

Вчера к нам приезжали русские староверы, недалеко от Хомера есть три деревни, в которых они живут. Очень гостеприимные, пригласили нас к себе. Они переселились сюда из Бразилии, Боливии и штата Орегон. Интересные встречи происходят на пути, ладья соединяет народы, мы обмениваемся культурами, историей. А люди какие встречаются – настоящие сокровища, восхищаешься ими!

– А с коренными жителями Аляски встречались?

– Да, конечно, многие из них занимаются охотой и рыбной ловлей. Интересные люди. Одного вчера встретили, познакомились. У него в машине – череп моржа, шкуры – настоящий охотник. Величественная красота Севера не сравнима ни с какими южными островами, но места довольно дикие. Бывает, трое суток идёшь – ни одного домика. На якорных стоянках слышишь волчий вой, медведи по берегу ходят. Но у всех людей, которых мы встречаем, наша ладья вызывает положительные эмоции, приносит радость, восторг и приятное удивление. А люди нам радость несут, получается взаимная радость. Негатива мы не встречаем.

Быть в пути

– Жителей портовых городов трудно удивить кораблём. А когда «волоком» везли «Пилигрим» через несколько штатов, как реагировали окружающие?

– Реакция всегда одна – удивление, интерес. Водитель трака стал известным человеком, к нему, наверное, за всю жизнь не подходило с вопросами такое количество людей, сколько подошли за пятеро суток, пока мы везли ладью. Ещё иллюстрация: когда у нас три мачты, бушприт, паруса, то ладья привлекает всеобщее внимание, и это понятно - харизматичный корабль, все восхищаются. Деревянных кораблей вообще мало, это мостик в прошлое. В прошлом году мы по реке Гудзон пришли в Олбани, а там нужно канал Эри проходить, 300 с чем-то миль. Убрали мачты, думали, отдохнём от внимания, станем неприметными – иногда нужно отдыхать. Не тут-то было. Идём по каналу, люди выходят из домов, бросают машины на мосту, бегут фотографировать, дети с восторгом выносятся. Даже и без мачт интерес огромный.

– Всё же такое внимание радует или утомляет?

– Мы уже более 20 лет занимаемся экспедициями. Когда-то на первом месте по важности был маршрут и то, как побыстрее пройти из точки А в точку Б. А сейчас ценности сместились, важнее стали люди, встречи и это самое «быть в пути». Движение к цели и есть сама цель. Я это начал понимать только после 40 лет. Важно здесь и сейчас, а не то, что – вот мы пройдём, а потом… Нет, мы сейчас идём, и это важно.

– На судне вы используете современное оборудование или стараетесь соответствовать историческим реалиям?

– Если сравнить современную яхту и деревянный корабль-реплику, то это – «две большие разницы». Это несравнимо вообще, как телега и автомобиль. Не совсем так, но близко. Здесь всё делается вручную. Например, чтобы поднят основной парус, нужно минут 15-20. При сильном ветре для работы шкотами требуются немалые усилия, рулить очень непросто, особенно когда ветер и большая волна.

Наше судно деревянное, обшивка внахлёст, вода затекает внутрь, постоянно нужно её откачивать. Яхтсмены ужаснутся от того, как мы ходим. Если помпа откажет, вода быстро поступает. С нами шёл американец Стив, яхтсмен. Ночью он сообщает: «Капитан, мы тонем!» Смотрю, в трюме вода, плавают вещи. Была сильная качка, помпу заклинило, а две другие были выключены, и вода набралась. Мы включили насос, откачали воду. А Стив всё не может успокоиться, я ему говорю – иди, отдыхай. А он отвечает: «Как спать, если мы тонем?»

К вашему вопросу об исторических реалиях. Задачу погрузиться в XVIII век мы перед собой не ставим, мы не стоим в музее, а ходим по морям и океанам на судне в XXI веке. Конечно, у нас есть спасательный плот, небольшой двигатель для маневрирования в каналах и гаванях, рация.

Услышать человека

– Как к копии исторического судна относится береговая охрана в странах, в которые вы прибываете?

– Бывает, подходят, когда к границам США приближаемся. Передают информацию о том, что мы в течение 24 часов должны пройти все процедуры. Проверки случаются в разных странах, но редко. Отношение к историческим судам-репликам иное, чем к другим. Приходим в гавань – «а, это энтузиасты, ребята ненормальные, чего их проверять».

– Вы путешествуете в составе многонациональных экипажей, плюс встречи на берегу – как вы объясняетесь?

– Если человек хочешь услышать другого, то он приложит все усилия, чтобы его услышать. А можно говорить на одном языке и не понять друг друга. Поэтому важно желание услышать человека, уделить ему внимание. Тогда всегда можно найти общий язык. Английский знаю, правда, не очень хорошо. Но во многих странах и не говорят по-английски. Мы в своё время совершили с братом девять экспедиций в Африку – объяснялись где-то на пальцах, где-то мимикой, где-то улыбкой.

– Женщины участвуют в ваших морских переходах?

– Да, случается. Через Атлантику мы шли с женой Мариной и двумя сыновьями Ярославом и Святославом. Когда выходили из Петрозаводска, одному было 11 лет, другому 15. Десять тысяч морских миль прошли, два года странствовали. Жена вообще воды боялась, но преодолела свои страхи – могла одна ночью на вахте стоять и тяжёлые реи с парусами поднимать. Дети учились на борту дистанционно, когда был интернет. От школы они немного отстали, но зато получили колоссальный опыт. Когда сейчас я им предлагаю в шутку снова на корабль, говорят - нет, работы много.

– Дети унаследовали вашу страсть к путешествиям?

– Старший выбрал профессию кока, учится в колледже. Он будет ходить на корабле, его привлекают странствия. Младший пока не определился, учится в школе. С нами раньше ещё дочка Елена ходила, она хочет стать художником, в колледже в Москве учится. Она у нас домосед.

– А вы до глубокой старости планируете странствовать?

– Как Бог устроит. Сколько я в жизни всего видел, прошёл, десятки тысяч миль за кормой, миллион километров наезжено и нахожено. Пока по планете хожу и не перестаю удивляться. Здорово, что это чувство не уходит.