24 марта исполнилось 120 лет со дня рождения Ивана Семёновича Козловского – одного из самых ярких русских теноров XX века. Нервный, мнительный, глубоко религиозный человек, Козловский обладал голосом, узнаваемым буквально с первой ноты.

Ленский, Фауст, Лоэнгрин, Царь Берендей, Герцог, Юродивый,Трике – разноплановые партии Козловского, которые были объединены его необычным, пронзающим голосом – до ре-бемоля третьей октавы, как у контратенора, самого высокого мужского голоса.

Ровесник века, Козловский родился в крестьянской семье в деревне Марьяновка под Киевом. Мать мечтала, чтобы сын пошёл по религиозной линии. Так он и начал свой путь – в 7 лет попал в Михайловский монастырь, где пел в хоре. Повзрослев, Козловский ушёл из монастыря, пронеся, однако, веру через всю свою долгую жизнь.

В Киеве юношу приняли без экзаменов в Музыкально-драматический институт. Далее Козловский прослужил в армии уже на положении музыканта, а потом попал в Харьковский оперный театр. Его заметили, и в 1926 году вместе с драматическим тенором Никитой Ханаевым он был принят в Большой театр.

Фото: chtoby-pomnili.net

Во многом это произошло благодаря Леониду Витальевичу Собинову, который фактически благословил начинающего певца. Собинов уже давно блистал на сцене и был старше Козловского на поколение – целых 28 лет. В середине спектакля «Ромео и Джульетта» певец внезапно почувствовал себя плохо. Необходимо было срочно найти замену. Собинов лично настоял на том, чтобы разыскали Козловского. По случаю молодой певец как раз находился неподалёку и, главное, знал партию. Он шагнул на сцену, не распеваясь. В зале сидели горячие поклонники Собинова, которые приняли замену довольно холодно. Несмотря на то, что голос Козловского не имеет ничего общего с голосом Собинова, – он гораздо более тонкий, резкий, нервный, а вовсе не округлый и тёплый, – в конце спектакля певца ждала овация.

На следующий день Козловский получил от мастера благодарственное письмо, завершавшееся словами: «Спасибо, что вы такой». Козловский не только спас спектакль, он ещё и заслужил признание главного на тот момент тенора СССР! Иван Семёнович естественно не забыл этого, и всегда отзывался о Собинове с особой теплотой – например, в своих воспоминаниях он называет его «добрым, исключительно порядочным человеком».

Одна из лучших ролей Ивана Козловского, стоящая особняком от всех типичных для лирического тенора партий, – безусловно, роль Юродивого из «Бориса Годунова» Мусоргского. Эту роль Козловский получил в 1927 году – вскоре после поступления в Большой театр.

«Мальчишки отняли копеечку, вели-ка их зарезать, как ты зарезал маленького царевича», «Нет, Борис! Нельзя, нельзя, Борис! Нельзя молиться за царя Ирода! Богородица не велит», – поёт Юродивый-Козловский, увековеченный в фильме-опере «Борис Годунов» в 1954 году, через год после смерти Сталина.

Советский вождь был поклонником творчества певца. Первый серьезный конфликт Козловского с дирекцией Большого состоялся в 1930 году. Из-за неуживчивого характера его уволили, однако волею Сталина – восстановили. Тем не менее, Сталин ни за что не желал отпускать Козловского за рубеж – боялся, что он там останется, как его брат-певец Федор. Козловский убеждал, что он очень привязан к своей родине, к Марьяновке. «Ну вот и поезжайте в свою деревню», – парировал глава государства.

«Голос какой! Тембр, просто не спрашиваясь, в сердце лезет, а главное – поёт песню, мелодию. Он и паузы поёт, а не только ноты. Ведь есть певцы и певицы, поющие ноты, – как грибы собирают, а песни-то и нет. А Иван и голосом, и сердцем песню поёт», – говорил режиссёр и актёр советского театра на идише Соломон Михоэлс. Он же и критиковал друга, не стесняясь в выражениях. Из воспоминаний жены театрального деятеля: «Михоэлс любил Козловского так, как любят только очень требовательные в любви люди. Он не мог простить Ивану Семёновичу ничего. Потому что равным был с ним человечески, и всегда всем, чем мог, помогал людям, и потому, что бесконечно любил песню Козловского».

Козловский прощал Михоэлсу критику, потому что она была искренней. Но вообще в отношениях он не был простым человеком, и мог довольно сильно обидеться, а петь – то в полную, то не в полную силу исключительно по настроению. Видимо, такая чувствительность и привела его к тому что, будучи невероятно популярным, когда ещё петь и петь, он оставил сцену Большого. В 1954 году вышел критический фельетон о том, что Козловский требует двойные гонорары. «И не стыдно столько денег зарабатывать?» – вопрошал неучтивый автор, который явно писал по наводке недоброжелателей. Козловский попросил о поддержке администрацию Большого театра, но её не последовало. И тогда он ушёл. После были концерты, записи, несколько ролей в фильмах, но большая сцена была оставлена навсегда. Чтобы его вернуть, Сталина уже не было.

Одна из самых известных ролей Козловского – Ленский в «Евгении Онегине» Чайковского. Именно в этой партии столкнулись два гениальных образа Ленского, созданные Козловским и Лемешевым. Ленский в исполнении Ивана Семёновича был как натянутая струна, с первый ноты предвкушал трагедию. В исполнении Сергея Яковлевича это был нежный, волнующе-задумчивый и немного медитативный персонаж. Так же складывалась и личная жизнь певцов – Козловский, расставшись с актрисой Галиной Сергеевой, прожил оставшиеся 40 лет в гордом одиночестве, в то время как у Лемешева только официальных браков было пять.

В свое время «лемишистки» и «козломитянки» были готовы в буквальном смысле убить друг друга, доказывая что их кумир – лучший. Поэтому запись обоих теноров на одной пластинке была потрясением для фанаток. Советская фирма «Мелодия» создавала запись под большим секретом.

Певица Любовь Казарновская вспоминает: «Мама моя рассказывала, что, когда выпускалась эта пластинка, и Козловский, и Лемешев должны были подписать бумагу, что они не возражают. Их вызвали в разное время, чтобы они, не дай бог, не столкнулись, не пересеклись – и когда пришёл Иван Семёнович Козловский – а он всегда зимой закрывался шарфом, лица не видно, одни глаза – то на проходной говорили – “Ваш пропуск”. На что он сказал – “Вы что, меня не знаете?!”. На что охранник сказал – “Ой, простите, товарищ Лемешев, запамятовал, не признал” – и это было худшее оскорбление – и тем не менее, фирма «Мелодия» сделала такую пластинку, где были собраны лучшие записи и того, и другого».

Накануне своего семидесятилетия в Большом зале Консерватории, вне программы Козловский исполнял романс Рахманинова «Христос воскрес» на стихи Мережковского. Наверное, сегодня сложно представить, что означало в ту эпоху спеть такие строки:

Чего достиг наш славный век,

Как брата брат возненавидел,

Как опозорен человек,

И если б здесь, в блестящем храме

«Христос воскрес» Он услыхал,

Какими б горькими слезами

Перед толпой он зарыдал!

Козловский тогда едва отбился от возмущенной администрации БЗК и, конечно, выгородил тогда 40-летнего Евгения Светланова, руководившего оркестром.

Иван Семёнович Козловский «больше всего на свете любил музыку, и ради этой страсти готов был жертвовать всем, – вспоминает его дочь Анастасия. – Бог наградил его уникальными вокальными данными. И отец свято берёг этот божий дар, стараясь не растратить понапрасну, не повредить, как будто бы нёс за него огромную ответственность перед Богом и людьми. Это был мучительный труд – сохранить голос до старости. И ему это удалось».

Козловскому также удалось стать легендой и символом русской вокальной школы XX века. Его записи, его интерпретации останутся навсегда в истории мирового исполнительского искусства.