Если бы у старшего научного сотрудника Международного института страноведения имени Лейбница в Лейпциге Изольды Браде спросили, с чем связаны главные метаморфозы её жизни, она, скорее всего, ответила бы: с русским языком. Специалист по урбанистике в России, за свою жизнь она объехала полторы сотни российских больших и малых городов.

Среди братьев-славян

Изольда родилась в небольшой деревушке Гёда возле города Баутцена в семье сорбов, или лужицких сербов. Это одно из нескольких национальных меньшинств на территории ФРГ славянского происхождения насчитывает сегодня около 60 тысяч человек, в основном в землях Брандебург и Саксония. И хотя на территории лужицких сербов государством поддерживаются три музея, театр, ансамбль песни и танца, гимназия, десятки фольклорных ансамблей, а вывески и названия дублируются на родной язык, он в силу наступающей мировой глобализации постепенно выходит из употребления.

Когда девочке исполнилось 14 лет, её отца, учителя биологии, пригласили на работу в Болгарию – в школу, где преподавание велось на немецком языке. Болгарская столица поразила своим масштабом. В первый школьный день она долго блуждала в поисках многоквартирного дома, где поселилась семья. Помня, что неподалеку был отель «Плиска», она обращалась к прохожим с одним из знакомых ей русских слов «где». Вопрос «Где отель “Плиска”»?» помог девочке найти свой дом. Но главная трудность была впереди. Учиться пришлось в советской школе, поскольку при посольствах соцстран были, в основном, начальные школы. Десятилетка действовала только при советском посольстве, куда её определили вместе с другими сверстниками. Знания русского языка у Изольды тогда были скудными, и учёба требовала просто неимоверных усилий.

- Начала с двоек и троек, учила наизусть тексты с незнакомыми словами по истории СССР, России, русской литературе и остальным предметам, порой не понимая смысла, – вспоминает она, – но к концу года в дневнике появились четвёрки и пятёрки. С нами учились ребята из Польши, Венгрии, Чехословакии и других социалистических стран. Примерно через год мы стали понимать друг друга и активно общаться. Было очень интересно.

Спасительное знание

После окончания 9-го класса родители решили отправить старшую дочь обратно в ГДР в Визенбургскую среднюю школу-интернат с расширенной программой для подготовки учителей русского языка. Казалось, будущее было определено. Однако от учительской профессии пришлось отказаться из-за слабого голоса. И Изольда поступила на географическое отделение Университета Мартина Лютера в Галле.

Позже в аспирантуре она работала над диссертацией по проблеме развития городов на примере Лейпцига и Галле. Уже тогда острой была проблема дефицита жилья, в восточно-немецких городах стали интенсивно строиться спальные районы и города-спутники. В то же время исторические центры этих городов походили, по меткому выражению автора, на «швейцарский сыр» со множеством дыр: особенно верхние и нижние этажи жилых домов пустели и разрушались. Люди стремились переселяться в благоустроенные дома с туалетами, душами, ванными в современных спальных районах.

После успешной защиты диссертации в 1982 году доктор Браде начала работать в Высшей школе торговли Лейпцига. Научные исследования и преподавание, семинары и конференции, семейные заботы – всё шло своим чередом до роковых 90-х, когда грянула «мирная революция», не оправдавшая чаяний и надежд многих восточных немцев.

Закрывались предприятия и учебные заведения, в их числе оказалась и Высшая школа торговли, старейший вуз Германии по профилю экономики и управления (впоследствии восстановленная как частное учебное заведение). Росла безработица, те, кто недавно был твёрдо уверен в завтрашнем дне, оказались на улице. И вдруг в этот драматический момент, благодаря знанию русского языка, ей предложили работу в Международном институте страноведения имени Лейбница для исследований процессов урбанизации в регионах России, на постсоветском пространстве, в Центральной и Восточной Европе.

«Мы оба созидатели будущих веков»

Лейпцигский институт страноведения – ведущее научное учреждение Германии этого профиля. Здесь глубоко чтят научные принципы Готфрида Лейбница, великого немецкого учёного, философа, логика, математика, механика, физика, юриста, историка, дипломата, изобретателя и языковеда, имя которого носит институт.

Сегодня это имя мало известно в России, хотя его нередко называют «крёстным отцом русской науки». В последние 20 лет своей жизни Лейбниц пять раз встречался с Петром I. В 1711 году в Торгау 65-летний учёный, происходивший из лужицких сербов, говорил русскому царю: «Мы исходим от одной точки отправления, государь, оба славяне, принадлежащие к расе, судьбы которой никто не может предвидеть, мы оба созидатели будущих веков...», и в этом ещё одна причина особого отношения великого учёного к России.

Москва, Забайкалье, далее везде

Первые шаги на новом для себя поприще доктор Браде преодолевала настойчиво и целеустремлённо: ведь предстоящая научная работа предполагала глубокий и многосторонний уровень общения. Начало было положено в марте 1993 года на лейпцигской Международной ярмарке стран Восточной Европы. Здесь она познакомилась с представительницей Российской промышленной палаты Светланой Сальниковой из Санкт-Петербурга, с которой завязались контакты, переросшие в многолетнюю дружбу. Через два месяца старший научный сотрудник из Лейпцига отправилась в научную командировку в Санкт-Петербург и Псков, чтобы лично, на месте узнать о проблемах и потенциале экономики, инфраструктуре, социальных процессах в постперестроечной России. Между прочим, довелось ей беседовать и с бывшим в ту пору руководителем Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга Владимиром Путиным, Алексеем Кудриным и Германом Грефом, а главное увидеть своими глазами и оценить глобальные перемены, происходившие в России.

- Ситуация была очень сложной, – вспоминает Изольда Браде. – Такие промышленные гиганты, как Кировский завод, «Электросила», оказались в кризисной ситуации, но быстро развивалась теневая экономика, составившая около 40% валового продукта. Шла стихийная экономическая ломка, социальное обеспечение для многих было потеряно. Чтобы как-то заработать на жизнь, врачи становились диспетчерами, молодёжь ринулась в бизнес, образование обесценивалось, что привело к печальным последствиям. Наука лишилась целого поколения учёных во многих областях знаний, что болезненно ощущается и сегодня.

В своем стремлении понять и адекватно оценить происходящее, учёный использовала любую возможность, предпочитая, к примеру, останавливаться не в гостиницах, а у знакомых или коллег, которые даже при скромных жилищных условиях готовы были потесниться и принять немецкую гостью. Так возникало дополнительное время для обсуждения собранных материалов и новых тенденций в социуме.

Как руководитель крупного международного сетевого проекта «Городская реконфигурация на постсоветском пространстве», связанного с изменениями в городах под действием различных социальных, экономических и политических факторов, она объехала более 150 (!) малых и крупных городов России, от Пскова до Владивостока, от Сочи до Нижневартовска, Иркутск, Улан-Удэ, Магадан, Хабаровск, Южно-Сахалинск.

В рамках проекта проходили летние школы сначала в Ростове-на-Дону, потом в Екатеринбурге, в которой приняли участие архитекторы, географы, экономисты, политологи, аспиранты и докторанты из 6 стран и разных городов России. В тесном сотрудничестве с российскими коллегами она выявляла и описывала особенности российского социума. В числе научных изданий – фундаментальное исследование «Особенности субурбанизации в Московской агломерации в постсоветский период» со строго выверенными графиками и таблицами, результат сотрудничества Института страноведения (Лейпциг, Германия), Географического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова и Института географии РАН (Москва) (авторы – И. Браде, А. Г. Махрова, Т. Г. Нефёдова, А. И. Трейвиш). Сегодня Лейпцигский институт координирует многие международные проекты, публикует многочисленные статьи, в том числе в соавторстве с зарубежными коллегами, издаёт журнал «Региональная Европа» (Europa Regional), каждая статья которого содержит подробные резюме на английском, французском и русском языках.

Феномен российской дачи

Одно из фундаментальных исследований доктора Браде посвящено даче (datscha). Этот национальный феномен выражает одно из немногих русских слов, вошедших в мировые языки и известных иностранцам. Стивен Ловелл, преподаватель Королевского колледжа Лондона, в своей обширной монографии «Почему так важны дачи?» считает, что объяснить европейцу или американцу, почему это столь экономически нелепое предприятие так популярно в России, ненамного проще, чем перевести на иностранный язык слово «воля». Рассматривая дачи как исключительно русский фактор, он подчеркивает негативные стороны их развития, весьма избирательно ссылаясь на классиков.

Доктор Браде рассматривает русскую дачу иначе – как историческое явление, достойное серьёзного исследования. В статье «Между дачей и фешенебельной резиденцией. Взгляд с Запада», опубликованной в «Известиях Российской академии наук», она прослеживает, как места загородного отдыха знати превратились в раздаваемые советской властью небольшие земельные участки, в том числе для пропаганды здорового образа жизни на природе.

- Как-то, приехав с российским коллегой на его дачу, я оценила все преимущества такого отдыха, – вспоминает она. – После напряжённых встреч и обсуждений, сбора материалов, таким уютным было это чаепитие, что не хотелось никуда уезжать. Сегодня дачные строения становятся более капитальными, превращаясь в коттеджные посёлки для круглогодичного проживания. Появляются магазины, небольшие предприятия сферы услуг, благоустраиваются улицы и дороги. Эти садоводческие товарищества, как правило, создавались различными ведомствами и предприятиями, где люди знали друг друга и не отгораживались высокими заборами, как это принято на Западе.

Память сердца

В лейпцигском кабинете доктора Браде многое напоминает о России: книги и журналы на немецком и русском языках, красочная табличка, свидетельствующая о её почётном членстве в Ассоциации российских географов-обществоведов, две трогательные акварели с видами Санкт-Петербурга работы 16-летнего сына её коллеги, подаренные ей в знак симпатии и дружбы. И, наконец, подлинный раритет – карта Европейской части России, изданная в 1914 году в Лейпциге на русском языке.

- Россия для меня – не политика, – поясняет она. – Это люди, менталитет которых мне очень нравится. Нередко приходится слышать на Западе расхожее мнение, что это «сложный народ с непонятной русской душой» (russische Seele). Для меня за этим ничего не стоит. У этого народа совсем другие ценности. Одна из них – гостеприимство. Чтобы попросить воды, можно постучать в любую дверь, и тебе никогда не откажут. На Западе это просто не принято. Вероятно потому, что в России на первом плане забота об общем благе, а на Западе – о личном. Может, в этом сказываются огромные пространства с неповторимой и разнообразной природой, которые поражают каждый раз по-новому? Мне близка музыка Чайковского и Прокофьева (в детстве отец подарил мне пластинку с детской оперой «Петя и волк»). Я с удовольствием читаю русских классиков – Пушкина. Толстого, Достоевского, особенно люблю Чехова. С большим интересом посещаю выставки и музеи. Меня очень радует, что там происходят заметные позитивные перемены. Если, к примеру, раньше в эпоху СССР в стране культивировалось своего рода единообразие и даже большие города нередко мало чем отличались друг от друга, то сегодня каждый регион приобретает свой неповторимый облик. Страна переживает период позитивных преобразований. И это радует.