Вышла в свет книга «Дело жизни» Николая Верещагина, изобретателя вологодского масла и старшего брата художника Василия Верещагина. Более ста лет экономические мемуары Верещагина считались утраченными. Автор, которого называют создателем новой для России XIX века отрасли маслоделие и сыроделия, менее чем в сотню страниц уложил подробную историю становления крестьянских молочных артелей в северных и центральных губерниях.

Цитаты и эпизоды из «Дела жизни» уже появились в научных изданиях Дании и Швейцарии, и вообще в последние годы в Европе (и нашей стране) ощущается интерес к дореволюционной российской промышленности. Деньги на издание книги «Дело жизни» собрали российские сыроделы, которые видят в верещагинском труде рецепты для эпохи импортозамещения.

Мемуары или пособие?

«Дело жизни» обнаружил в одной из старых библиотек Санкт-Петербурга московский историк и экономист Анатолий Гутерц, который много лет занимается исследованием личности и деяний старшего брата знаменитого художника. Книгу неправильно обозначили в каталоге, а потому многие годы она не привлекала внимания исследователей. Это был экземпляр специального издания для нужд Совета министров при Николае Втором.

Книга написана лёгким мемуарным языком, но содержит немало цифр и расчетов. Николай Верещагин описывает, как выйдя в отставку в должности военного мичмана «начал хозяйничать в своём родовом имении». Задумавшись над будущим устройством крестьян ввиду скорой отмены крепостного права, Верещагин решил сконцентрировать усилия на молочном деле. О том, почему предпочел его традиционному выращиванию зерновых и мясному животноводству, рассказывается на первых трёх страницах. Остальные – о том, как налаживал первые артели, как строил заводы и молочные школы, как объяснял и доказывал перспективы и преимущества молочного дела в глухих деревнях и столичных дворцах.

И ещё – у кого учился, кому сбывал и как победил антисанитарию в молочном деле, наладив производство вёдер и бидонов. В итоге артельное движение Николая Верещагина, названное журналистами тех лет «мужицкой промышленностью», стало крупнейшим в России тех лет. В него было вовлечено сотни тысяч крестьян в десятке российских губерний. «Всматриваясь ближе в условия сельского хозяйства нашего Севера, я не мог придумать никаких других способов к прочной его постановке, кроме того, который открывался, так сказать, при первом знакомстве с ним, и который выражался в восстановлении производительных сил земли», – писал Верещагин.

По словам Анатолия Гутерца, интерес к трудам Николая Верещагина со стороны учёных Дании и Швейцарии неслучаен – в XIX веке именно эти страны наряду с Россией были передовиками молочного производства в Европе. Причем про Верещагина пишут как историки, так и журналисты экономических изданий. Поиск будущего в прошлом – вполне европейских подход к развитию.

Верещагинское дело сегодня

Анатолий Гутерц презентовал книгу маслодела в Вологодской области, где Николай Верещагин начинал своё «дело жизни». Места для ученого знакомые, ведь в поисках сведений о верещагинских артелях он многократно бывал в тех губерниях, где когда-то старшего Верещагина знали лучше, чем брата-художника. Как ни странно, верещагинское «дело» и по сей день сохранилось если не в памяти народной, то в сундуках предков. В одной из деревень Ярославской области Анатолию Гутерцу подарили подлинный диплом за подписью Николая Верещагина, которым он награждал особо отличившихся работников. Его сохранили и пронесли через поколения потомки награждённого.

Читайте также: Василий Верещагин – первый евразиец?

Российских сыроделов, как рассказал один из инициаторов издания Сергей Серёгин, в книге привлекла её актуальность – проблемы остались теми же (сложности с хорошим молоком, кадровый голод), а верещагинские рецепты работают и сейчас. Предпринимателям импонирует сам бизнес-подход Николая Верещагина: он был противником слепого внедрения заграничных практик, предпочитая доводить до ума местное – от кормов и оборудования до пород коров. «Я питал глубокую уверенность в том, что на обширном пространстве нашего отечества, при 20 млн. голов рогатого скота мы можем найти свой молочный скот, более подходящий к нашим условиям», – пишет он. Считается, что ярославская и холмогорская породы во много обязаны своим существованием этой верещагинской уверенности.

Экономическое чудо

Книга Николая Верещагина пополнит коллекцию изданий по истории русского предпринимательства второй половины XIX века, которое в последние 10-15 лет называют не иначе как феноменом. Причём мировым. Фамилии крупных промышленников той эпохи, собственно говоря, всегда были на слуху. Но в массовом сознании предприниматель Савва Морозов оставался меценатом и «спонсором» большевиков, а инженер Николай Путилов – владельцем Путиловского завода, памятного своими забастовками 1917-го года, спустя 37 лет после смерти Путилова. А о банкире Степане Рябушинском многие помнят лишь то, что в его национализированный особняк поселили Максима Горького после возвращения в Советскую Россию.

Первые серьёзные книги о богатейших людях дореволюционной России вышли ещё в 1990-е годы. А в нулевые и 2010-е монографии и энциклопедии историков и экономистов о феномене русского предпринимательства середины и конца XIX века стали появляться в печати ежегодно. Авторы этих трудов, скрупулёзно изучившие становление того или иного производства, цифрами доказывали, как Россия после отмены крепостного права в короткий срок стала родиной экономического чуда и целого ряда ноу-хау, взятых на вооружение по всему миру.

«В Суоми очень чтят память Николая Ивановича, фактически музеефицируя одно из первых в стране металлургических предприятий, – рассказывает автор книги о Николае Путилове профессор Борис Усанов, побывавший на путиловских заводах в Финляндии. – Путилов для финнов не просто человек, давший их предкам новые рабочие места и тем способствовавший развитию экономики. Он для них кто-то вроде мага и волшебника, изменивший в лучшую сторону жизнь целого края».

Так, автор книги «На Олимпе делового успеха: Никольская мануфактура Морозовых» Ирина Поткина рассказывает о том, как социальная политика Морозовых не на словах, а на деле учитывала насущные потребности рабочих, оставаясь твёрдой и принципиальной в вопросах, касавшихся развития производства. Во время Первой мировой войны правление Никольской мануфактуры ввело индексацию заработной платы рабочих и низкооплачиваемых служащих и ограничило доходы директоров, что явилось, как подчеркивает автор, социально справедливой политикой.

Социальная справедливость, при всей изменчивости и конъюнктурности бизнеса, во все века останется актуальной. А посему на успехах и ошибках предпринимателей дореволюционной поры можно учиться.