Монография председателя Комитета Государственной Думы России по образованию и науке, доктора исторических наук стала продолжением вышедшей в 2011 году книги «Крушение России. 1917-й год». 

– Прежде всего, я хотел до читателя донести правду о том, что произошло в 1917 году. Во всяком случае, как мне это видится. И главная идея книги заключается в том, что революция – это трагедия. Это кровь, это человеческие жизни, это отброшенное назад развитие страны. Это сломанные судьбы. В революциях нет ничего великого, как говорили, если только не считать великими трагедии и те последствия, которые они могут иметь. Февраль – это был элитный раскол и предательство части элиты в отношении Николая II и слабость Николая II. Если император теряет власть, это значит, что он не выполнил своего предназначения.

– Именно в феврале была разрушена российская государственность, которая существовала до этого много сотен лет, которая, собственно, обеспечивала существование России как великой державы. В течение нескольких месяцев от этой великой державы ничего не осталось. Россия была разрушена, отброшена на много-много лет назад.

– Во многом потому, что они выдвинули лозунг «кто был ничем, тот станет всем». Это очень сильный лозунг. Подумайте сами, каждому давалась надежда на что, что они станут творцами не только собственной жизни, но и жизни всей планеты. Если говорить о главных причинах, то, во-первых, это колоссальные провалы Временного правительства, которое оказалось исключительно некомпетентным, не понимавшим даже природы той страны, которой она управляла. И наличие очень мощной политической партии вокруг крупных политических фигур Ленина и Троцкого, которые смогли использовать в своих интересах и целях слабости Временного правительства.  

– Знаете, народ, естественно, сыграл очень большую роль в событиях 1917-го, и в октябре, наверное, больше, чем в феврале. Прежде всего, в той части своей, которая носила солдатские шинели и сидела в казармах запасных полков Петрограда. Ну и также в части рабочего класса, который поставил отряды вооруженной Красной гвардии. Великая держава, которая стояла на победу, в течение года превратилась в ничто, в арену для завоевания сначала немецких войск, затем арену кровопролитной Гражданской войны, в которой мы потеряли восемь миллионов человек убитыми, погибшими от голода, болезней. После этого потребовались колоссальные усилия для того, чтобы вновь воссоздать страну, обеспечить территориальную целостность, навести хоть какой-то порядок, с тем, чтобы Россия вновь обрела субъектность, то есть чтобы она вновь стала страной и великой державой.   

– Концепция есть, она в самых общих чертах определяет понятие революции, – Великая российская революция 1917–1921 гг. Я не считаю, что в ней было что-то великое. Я один такой учебник написал для 10-х классов, где вопросы, связанные с революцией, занимают очень большое место.

– Ключевую, естественно. Если 1917 год прежде всего расколол нашу страну, то сейчас важно преодолеть последствия 1917 года, преодолев этот раскол. Насколько это возможно? Пока очень сложно, потому что раскол во многом проходит по тем линиям идеологических водоразделов, которые есть в нашем обществе. Я исхожу из известных строк Максимилиана Волошина «молюсь за тех и за других».

– Вы знаете, сейчас раскол в отношении событий 1917 года, в общем-то, заметно меньше, чем, скажем, в 1918, 1919 или 1920 году. Но он больше, чем в 1960-е, 50-е годы, когда действительно был очень унифицированный взгляд на то, что происходило. Октябрьская революция была светом в окошке. Сегодня разницы, на самом деле, очень много. Либералы любят Февраль, не любят Октябрь. Коммунисты любят Октябрь, не любят Февраль. Консерваторы не любят ни Февраль, ни Октябрь, поэтому вот эти логические водоразделы продолжают существовать.

– Единая оценка, с точки зрения существующих идеологических концепций, – нет. Но с точки зрения того, что произошло, фактуры той революции, может быть, даже оценки причин революции, причин победы большевиков – здесь определенное согласие возможно. Мы никогда не придем к тому, как это оценивать, – со знаком «плюс» или со знаком «минус». Но это ведь может остаться в истории. Французы много спорят о Наполеоне. Кому-то нравится, кому-то не нравится. Но это не значит, что французская нация должна быть расколота по отношению к тому, кто как относится к Наполеону. Сознательная и чрезмерная идеологизация этих вопросов – она непродуктивна.

– Шведы считают, что у них шведский социализм. Во многих европейских странах у власти находятся социалистические партии, которые считают Маркса своим предтечей. Но в то же время нет ни одной социалистической партии Европы, которые бы считали нужной реализацию идей диктатуры пролетариата. Поэтому сколько социалистов, столько определений социализма. КПРФ считать наследниками большевизма довольно странно. Большевики были атеистами, Зюганов ходит в церковь. Ленин бы перевернулся в гробу. Естественно, большевики были противниками рыночной экономики, современные коммунисты – не противники рыночной экономики. В чистом виде те идеи, которые сейчас проповедует Зюганов, никто не пробовал, поэтому сказать сложно.

– Понимаете, история ставила самые разные эксперименты развития. Большевистский эксперимент был одним из них. Хорошо то, что не ломает общество через колено. Эволюционное развитие всегда лучше революционного, поэтому если, грубо говоря, избиратели в какой-то момент сочтут необходимым повысить уровень своей социальной защищенности в ущерб эффективности экономики или свободам, то не исключен и такой вариант.