С 1669 года в часовне Воскресенских ворот Китай-города помещалась особо чтимая москвичами Иверская икона Божьей Матери — список с находящейся в Иверском монастыре на Афоне. За три с лишним века она накрепко вросла в «культурный код» Первопрестольной, сделавшись таким же её символом, как Иван Великий, храм Христа Спасителя, Сухарева башня, Красные ворота и прочее. Не счесть её описаний в русской литературе. Например, Бунин в «Чистом понедельнике» вспоминал уже давно уничтоженную святыню: «...Шёл пешком по молодому липкому снегу, — метели уже не было, всё было спокойно и уже далеко видно вдоль улиц, пахло и снегом, и из пекарен. Дошёл до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей, стал в толпе старух и нищих на растоптанный снег на колени, снял шапку... Кто-то потрогал меня за плечо — я посмотрел: какая-то несчастнейшая старушонка глядела на меня, морщась от жалостных слёз...»

Совсем небольшая по размерам, часовня уже давно была, что называется, крупной костью в горле у большевистской власти. И дело было, конечно, совсем не в том, что она якобы провоцировала многочисленные несчастные случаи у въезда на Красную площадь — именно ими задним числом обосновали её снос. Суть дела точнее всех ухватил один вырвавшихся именно в эти годы из России эмигрантов. Он писал: «Гонимые стада людей тянутся мимо Иверской часовни на Красную площадь. Там... мавзолей Ленина, замурованы трупы "вождей мировой революции", над Кремлём висит красный флаг... А только всем видно, как "борцы за мировую революцию", проходя мимо Иверской, быстро крестятся, а по окончании митингов все идут к "цепям религии", и часовня не вмещает всех желающих приложиться к иконе».

Срытие!

Злодеяние произошло, как это часто бывало и бывает, под покровом темноты. Тогдашний корреспондент газеты «Берлинер Тагенблат» зафиксировал: «В ночь на 30-е июля, в 3 часа утра, к часовне Иверской Божьей Матери у Красной площади в Москве подошла вдруг масса рабочих. Срытие! Несколько прохожих, извозчиков и иностранцев, случайно выглянувших из окон "Гранд-Отеля", были свидетелями, как с необычайной быстротой воздвигнуты были леса вокруг часовни и как молниеносно произошло её срытие. К 7 часам утра всё было закончено. В среду утром служащие многочисленных бюро Китай-города были поражены торчащей чёрной дырой на месте, где раньше была часовня».

Печальнее всего было, конечно, то, что после этого уничтожение и Воскресенских ворот, и самой китайгородской стены было предрешено и становилось лишь вопросом времени. Гибель их, как многих других московских храмов и монастырей, пришлась на самые свирепые и «кровавые» для отечественной архитектурной старины годы — с 1929 по 1931-й.  Хотя и в другие годы хватало — ровно через пять лет по прямому указанию Сталина была уничтожена Сухарева башня... Лазарь Каганович, один из главных палачей старой Москвы, в открытую разглагольствовал о том, что Иверские ворота оскорбляют его «эстетические чувства».

Однако — очередная шутка матушки-истории! — совсем немного времени прошло со дня смерти Кагановича, как неравнодушные к судьбе Москвы люди разработали проект восстановления на прежних фундаментах и Иверских ворот, и часовни. В 1994–95 годах проект был осуществлён под руководством Олега Журина, известного реставратора, одного из последних учеников легендарного Петра Барановского — почти одновременно с воссозданием по соседству обмеренного перед сносом тем же Барановским Казанского собора. Со временем в том же, как говорили в старину, околотке, также были восстановлены подлинные шпили башенок Исторического музея, оригинальнейшее завершение колокольни Заиконоспасского монастыря и — с известными вольностями — Круглая башня Китай-города. Таким образом, за малыми исключениями (башенка Монетного двора) исторический облик этого уголка Москвы был восстановлен.

Всегда ли плох новодел?

Учёные уж в который раз брезгливо поморщились: новодел... Формально — да. Однако новодел новоделу рознь. Попробуем разобраться не уходя, по возможности, далеко от места действия. Возьмём хотя бы Московский Кремль — с 1990 года входящий, между прочим, в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. К колокольне Ивана Великого примыкают звонница и так называемая Филаретовская пристройка.

Обе — классические новоделы (подлинники взорваны при отступлении армией Наполеона), выстроены заново Осипом Бове. О башнях и говорить нечего. Например, 1-я Безымянная башня — новодел пятого (!) поколения, стоящий вдобавок далеко не на том же месте, что оригинал. Свиблова, она же Водовзводная башня, — новодел третьего поколения, отстроена — причём с существенными изменениями по сравнению с первоначальным видом — тем же Бове. Единственное отличие — в первой трети позапрошлого века не было «научной общественности» в её нынешнем виде, часть которой в своих суждениях исходит исключительно из альтернативы «аутентично — не аутентично». На всякий случай сошлюсь на зарубежный опыт: великолепным примером так называемого новодела образца начала ХХ века является знаменитая кампанилла, по-русски колокольня, на венецианской площади Сан-Марко. Подлинное здание обрушилось (есть фотоснимки) в 1907 году. Но кто, кроме самых дотошных историков, сейчас об этом помнит?

Никто не спорит — при возобновлении (употребим и такое слово) того или иного утраченного  памятника в первую очередь необходимы именно голова, профессиональный научный подход, чувства меры и такта. Если их нет — беда, и новодел превращается в обычный псевдоисторический китч, в пародию на оригинал. Именно так произошло в Коломенском с пресловутым (специально беру в кавычки) «дворцом царя Алексея Михайловича».

Хотя, между прочим,  как раз с ним все карты исторического пасьянса могли лечь совсем иначе. В конце 1960-х, когда поспешно пускали под бульдозер дома деревни Коломенское,  даже наскоро проведённые исследования показали, что планы некоторых наиболее старых её домов в точности совпадают с планами некоторых частей разобранного в 1767 году по указу Екатерины II подлинного дворца. Иначе говоря, у русского человека ничего зря не пропадает: часть «родных» дворцовых срубов была наверняка использована при новом строительстве и при соответствующем отношении к ним вполне могла бы дожить до наших дней, породив совсем иной подход к строительству новодела. Но увы — слишком велика была ненависть советской власти к пресловутым «частникам»...

Из той же «плеяды»: наспех, к  очередным выборам, сработанная из силикатного кирпича (!) копия знаменитой, упомянутой ещё в «Слове о полку Игореве» церкви XII века Богородицы Пирогощей на киевском Подоле. Оригинал был построен из кирпича домонгольского образца — плинфы, и, казалось бы, соседям все карты в руки — единственный в бывшем СССР завод по производству такого кирпича находился именно на Украине. Но, опять-таки  — увы. Плинфа требует времени, обстоятельности и мысли, а голоса электората нужны здесь и сейчас...

Вызвавший — да и вызывающий — самые яростные споры новодел — без сомнения, храм Христа Спасителя. Понятно, что это далеко не точная копия предыдущего: другие строительные материалы, другие технологии (кстати, некоторые реставраторы — как тот же Олег Журин — не видят ничего недопустимого в их использовании), другой декор — бронзовые вместо мраморных — барельефы над входными дверями. Но «аутентисты», правы они или нет, как и подобает истинным специалистам, видят только одну сторону проблемы.

Цена символа

Дело не в том, вернее, не только в том, из каких материалов и какими способами выстроен тот ли иной объект. Дело и в том, что культурный генетический код, культурно-визуальный, скажем так, ряд того или иного города, малого или большого, попросту немыслим без тех или иных символов, в число которых входят в первую очередь и памятники архитектуры.

Москва без «сорока сороков», без храма Христа Спасителя — не Москва. Именно так сказал когда-то мне, в ту пору десятилетнему мальцу, мой дед, член партии с полувековым стажем, приведший меня на доныне существующий «мысок» над тогдашним бассейном «Москва». «Вот здесь был храм Христа Спасителя. Я-то, конечно, не доживу, а ты доживёшь до того, когда придут твои сверстники и восстановят его», — внушительно сказал дед, который в здравом уме и твёрдой памяти дожил не только до новой закладки, но и до большого освящения нового храма.

Мне кажется, что именно об этом думал в своё, мягко говоря, далеко не благоприятное для осуществления столь масштабных проектов время и Владимир Солоухин, предложивший  главный храм страны восстановить. Об этом,  а не о проблемах пресловутой аутентичности!

Именно это отлично понимал Лазарь Каганович, когда распоряжался уничтожать — и в большинстве регионов эти указания были, увы, выполнены — кафедральные соборы в губернских центрах. Именно об этом, кстати, думали и уже упомянутые соседи-украинцы, осуществившие целую программу по восстановлению утраченных кафедральных соборов в губернских городах — Полтаве, Одессе, тогда ещё украинском Симферополе и других. Из российских городов тут явно в пример Омск, также воссоздавший свой взорванный в 1935 году дивной красоты главный храм во имя Успения Божьей Матери.

Похоже, в начале 90-х была такая программа по возрождению ряда исторических символов города, и в Москве, в частности, предполагались воссоздание на углу Знаменки и Моховой храма Николы Стрелецкого, Красных ворот, церквей Рождества Богородицы в Столешниках, Введения на Лубянке, стоявшей возле здания Военной коллегии Верховного суда СССР Троицы в Полях — как главного поминального храма жертв репрессий... В большинстве случаев планы так и остались планами. А многие весьма выгодные в градостроительном отношении места, где некогда стояли былые символы, давно застроены: на месте Николы Стрелецкого  — очередная пристройка к галерее фантастически плодовитого и модного живописца, на месте уникального храма Евпла на Мясницкой  — очередная торгово-офисная «стекляшка»... Единственный проект такого рода, насколько мне известно, осуществляется сегодня в отношении храма Воскресения на Остоженке.

...А в восстановлении Красных ворот предыдущие московские власти наотрез отказали. По той же причине, по которой их снесли, — мол, мешают интенсивному движению. Хотя то место, на котором они стояли, — единственный пустынный островок посреди действительно сумасшедшей площади, по-прежнему носящей их имя.

Возвращаемся на круги своя?