Память Сердца

Летом 1941г сняли дачу в Прибытково, куда я и бабушка прибыли в мае. Дядя Андрей - сосед за стенкой по даче сделал р/приёмник и вечером слушал Би-Би-Си, где начинала женщина: - Говорит Лондон! Начинаем нашу передачу! (мужчина, говорит женским голосом, я не мог этого понять, пока не спросил у мамы):  

- Светик, Лондон, это не мужчина, это столица Англии, как у нас «Говорит Москва». Москва – наша столица. В ней живёт Сталин.  А у них в Лондоне живёт королева. Понял?

- Ко-ро-ле-ва?! Настоящая? - Да, настоящая. - И у неё есть замок, как  в сказке? - Да, и называется он -Тауер.

Я был поражён этой живой сказкой. И засыпая, через стенку слушал Лондон и однажды сам услыхал, что Гитлер решил начать войну 22 июня. Я рассказал об этом бабушке. Баба Саня начала креститься. А 15 июня тётя Тоня принесла газету «Правда», где все прочитали, что Германия и СССР дружат по договору и разговоры о войне - это дела британской разведки. Все приходили и жадно читали эту короткую статью. «Вот это да! А то болтают, закупайте спички, соль, скоро война, а тут всё ясно написано. Никакой войны. Сталин – он мужик хитрый, уж он то, всё знает». Это статья как бы отодвинула войну. Неделю веселились, купались,  но некоторые уехали. Баба Саня сказала: «В воскресенье пойдём встречать маму». Подняла меня рано, я - прыг в педальную машину М-1 и проехал взад и вперёд по нашей улице и услышал, как Костина жена ему кричала: «Какая рыбалка, Костя, ты с ума сошёл, ты же сам слышал Би-Би-Си, давай срочно в Ленинград, помогай мне укладывать вещи». Проехал на велике почтальон дядя Федя с сумкой и на чей-то вопрос, который я не расслышал, ответил: «Нам ничего не сообщали, липа, не может быть!». Я к дому и тут баба Саня: «Светик, иди кушать и пошли!». Я рассказал ей о речи жены рыбака Кости и о почтальоне. Баба опять крестится: «Спаси нас господи!!».   И вот мы на станции Прибытково. Встречающих было мало. Ждём. Вдали над лесом виден дым с паром, потом появился паровоз, он быстро увеличивался в размерах, и стал тормозить. Встал. Выходили с кошёлками, сетками, рюкзаками, с коробками с тортами и подарками.  - Бабушка, вон мама идёт! Мне показалась, что мама чем-то озабочена, хотя она улыбнулась, увидев нас. Она была одна, почему-то Николая Фортмана- второго её мужа при ней не было, хотя они всегда были вместе.

- Зин, а где же твой Николай? Потом приедет что ли? Жарко, может, искупаемся.

- Да его срочно зачем-то нарочным вызвали на дежурство. Мне кажется, он не приедет. Я выехала из дома в 6-30 утра и пока ехала - слушала разговоры людей, многие заметили, что радио сегодня играет марши вместо обычных передач. Один мужик сказал: Я слушал Би-би-си и там сказали, что Гитлер объявил нам войну. Мне кажется, что потому и Николая вызвали на дежурство. Никаких дежурств у них не бывало.

Мужики делали антенну, чтобы слушать Москву. Женщины готовили еду, стирали детские вещи, но все спрашивали: ну что там говорят? Но чётко играла музыка. Бабушка сготовила поесть. Мама привезла пирожные. После кофе баба Саня сказала:

- Поздно мы сегодня пьём кофе, уже 11 часов, давайте пойдём купаться.

Пришла Марина, девчонки - к ней и зашушукались. Донеслось, «а они вчера уехали, а Кожановы сейчас пошли на вокзал, пойдём на речку». Они мне: - Светик, будешь купаться?   - Да, буду!

И вдруг, как выстрел…из приёмника раздался голос Левитана «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаем экстренное выступление члена политбюро ВКП(б),  Председателя Совета министров СССР Вячеслава Михайловича Молотова». Раздался  глуховатый голос: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в 3 часа 15 мин утра без объявления войны регулярные войска Ш-рейха напали на нашу страну и подвергли бомбардировке города Брест, Минск, Житомир, Одессу, Севастополь, Кронштадт… (далее шли слова, что СССР честно выполнял все условия договора, и это агрессия,  это война) Правительство предлагает всем сплотиться вокруг партии, и нашего великого вождя тов. Сталина. Мама была в туалете, мыла руки и тут воскликнула:

- Что передают? Неужели война! Выходит права была няня Нюра, что она так боялась войны. Боже мой, что теперь будет? и заплакала. Я  хорошо понял только концовку: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!». Война!  Баба Саня истово крестилась, где  часто  было «Спаси нас господи».

- Надо в Ленинград, я договорюсь с Яром он достанет машину и в субботу уедем. Боже мой! Война! Какой ужас! А у нас союзник - только Монголия. Не вышло купание. Через 2 часа мама уехала. Её не было 2 недели и 3.07.41 мама приехала, когда выступал т.Сталин и его слова, потрясли всех в СССР своей простотой: «Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота, к Вам обращаюсь я, друзья мои! [Такого от Сталина никто, никогда не слышал, чтобы вот так по-человечески, он обращался к людям - вот это потрясло всех]……неужели их войска являются непобедимыми войсками, как об этом трубит Геббельс? Конечно, нет! …..непобедимых армий нет и не бывало …..и в конце «Все наши  силы - на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного флота! Все силы народа – на разгром врага! Вперёд, за нашу победу!» А няня Нюра прислала весть, что её допустили и она поступает в Горный Институт. Баба Саня:

- И что с ней, с этой Нюрой будет и что будет с нами, немцы уже подходят к Пскову и Острову, соседка рассказала. Уже взят Минск, у них одни машины и танки, а самолётов – небо темным темно. Надо скорее в Ленинград. Я слушал бабушку и думал, откуда она знает, что и как и откуда у немцев столько танков. Мать моя посуровела и сказала:

- Мам, собирай вещи, вот и машина пришла. Где Светик? Пора уезжать, а он почти ничего не поел.

- Зин, я его выпорола, а  что делать? Ничего не ест, не умирать же ему от этой педальной машины, ты видишь и так одни кости. А как началась война – так они почти перестали ездить на этой игрушке,  всё больше обсуждают дела на фронте, стали заготовлять еду (ягоды, грибы).  Некоторые мальчишки говорят, что победит Гитлер. Несколько мальчишек поддержали их, началась драка – разнимали их все, кто рядом был. Того, кто первым сказал, что победят немцы, чуть не убили. Светик в этом не участвовал, после порки ему было стыдно - сидел дома. Вот так. Быстро мы  погрузились и  поехали. Прощай Прибытково. Не до тебя. Теперь война!

С Фортманом  случилась беда. На работе они  переезжали на окраину города и он снял календарь со стены и засиженный мухами портрет Сталина из журнала «Огонёк», висевший над его столом, смял его как бумажку и выбросил в угол комнаты. Кто–то это видел, дал сигнал в партком, началось дело и чтобы закрыть его, ему посоветовали уволиться по собственному желанию. И 22 августа 1941г  он оказался не у дел на улице в военное время. В армию его не брали, т.к. в паспорте в графе нация - «немец». Оставшись без средств и без работы, он уходил каждый день на барахолку и как – то там питался. Что он там делал неизвестно, а вечером был дома. Он стал грустный и молчаливый и ходил, как неприкаянный, не зная, куда себя деть. 

Мать получала по карточкам на себя, на бабу Саню и на  меня продукты и хранила  всё это под замком в  шкафу. Николай несколько дней не ел и, страдая от голода, выбрав момент, когда баба Саня ушла в магазин, вскрыл шкаф и съел половину продуктов, полученные по карточкам. Мама и баба Саня, узнав об этом, устроили скандал и мама сгоряча прогнала его из дома, хотя баба Саня запретила дочери так поступать. Он не огрызаясь, чувствуя свою вину, грустный посмотрел вокруг по стенам комнаты, одел своё пальто с шарфом. Я подошёл к нему, обнял его на уровне его живота, он меня погладил меня по голове и  я увидал у него на глазах слёзы и, несильно хлопнув дверью, он ушёл… - как в воду.  Больше никто из знакомых его не видел и мама, одумавшись, что в такую тяжёлую годину она теряет мужа, бросилась его искать. Но тщетно. Поиски в милициях, тюрьмах, больницах, моргах ничего не дали. Мама потом часто плакала и корила себя, зачем она сама уничтожила своё счастье, выгнав Колю Фортмана. Мама отдала меня в круглосуточный детсад, т.к. есть было нечего а мама могла бы заняться поисками Николая  Николаевича. 8.09.41г немцы вяли Шлиссельбург и началась блокада.

В начале октября к нам на Кировский 65 приехал мой отец – художник А.Н.Яр-Кравченко. Спросил про Фортмана и удивился, что так произошло. Обещал по каналам авиации, где он был стрелком-радистом и художником, узнать о нём. Отец сказал, что немцев разобьём, уже есть первые победы наших войск. Баба  Саня: - Толя, это где же такое - везде они всё прут? Отец:  - Нам вчера сказали в газете «Атака», что эту победу устроил генерал Георгий Жуков – немцы бежали, бросая технику и своих убитых. Это  место под Ельней – там дорога на Москву. Баба Саня: - Ну, так это в сторону Москвы, а под Ленинградом Гитлер готовит вторжение.

- Ну, мам ты и хватила, откуда ты это взяла? Бабушка: - Зина, да в очередях бабы говорят. Отец:

- Жуков не пустит немцев в Ленинград.  Бабушка: - Так они и испугались этого твоего Жукова, они прут и войдут в Ленинград, а вот что нам делать? Отец:

- А вот послушайте, как он их разгромил, и они пока войти не смогут, хоть им очень хочется, но не войдут, т.к. он ударил по их танковым войскам. Нам это сказали в политуправлении Ленфронта и я вам расскажу, только не болтайте это незнакомым, но знайте - немцы в город не войдут. И вот почему. Он снял зенитки кроме мостов от всех театров, дворцов и поставил их на прямую наводку против их танков. Этим был недоволен Жданов, считая, что так загубим всю красоту Ленинграда. А Жуков ему ответил, какой смысл охранять дворцы с воздуха, когда немецкие танки войдут в город и уничтожат их с земли. Когда 18 сентября немцы пошли на штурм города, из 195 танков наши выбили 135. Наступать стало нечем. Баба Саня:

- Но их танки уже были на проспекте Газа. (Откуда она знает, думал я.)   А отец:

- Да к Кировскому заводу на 12 мотоциклах и пяти танках прорвалась разведчасть, которая была немедленно уничтожена и было взято в плен 28 фрицев. Они же обещали взять Ленинград ещё в августе, а уже октябрь и они остальные танки выводят из под Ленинграда. У Гитлера по плану брать Москву, туда везут танки. Баба Саня прерывает отца:

- А откуда у наших такая сила – бабы говорят, что у нас жуткие потери, нет винтовок, нет танков, а из самолётов, только истребители. Отец:

- Жуков эти силы взял из армии, стоящей против финнов. Финны ждут, чтобы немцы своими телами открыли им дорогу в Ленинград. Ждать проще, чем самим гибнуть, налезая на русских. Финны уже потеряли 45 тыс. убитыми, для страны в 3 миллиона – это большие потери. Пусть это делают немцы.

[Только в 90-ые годы стало известно, как Сталин спас Ленинград от атак финнов. Сталин потом осознал, что сделал ошибку, сам начав войну против финнов. Ведь в день  нападения Гитлера 22.06. финны заявили, что они сохраняют нейтралитет в дипломатических отношениях с СССР. Может быть они и стали бы в один ряд с Японией и Турцией - те тоже сделали такие заявления, если бы Сталин не напал первым. 450 наших самолётов 22.06. и 25.06. обрушили бомбовый удар по основным городам и аэродромам Финляндии. И 26.06. президент Ристо Рюти объявил на весь мир состояние войны с СССР. И только 1 июля финны начали наступление на Лахденпохья. 2.08.41 г. В.Кейтель привёз требование Гитлера начать поход на Ленинград. И Сталин начал действовать, соединившись с Рузвельтом. Посол США передал 4.08 Рюти мирное предложение Сталина. Рюти ответил: «Никаких переговоров с русскими. Они же напали на нас. Ожидаемое взятие Ленинграда прояснит положение Финляндии на фронте.» 2-ая попытка была через Анну Коллонтай- посла СССР в Швеции. Сталин позвонил Коллонтай, чтобы она сообщила Рюти и Маннергейму: «Если финская армия перейдёт реку Сестру и пойдёт на Ленинград, то будет Финляндская Советская Социалистическая республика в составе СССР. Гитлера мы разобьём, можете не сомневаться. Если финская армия не пойдёт на Ленинград, то Финляндия останется независимой, но в границах 1940 года». Узнав об этих Сталинских словах, Рюти приехал к Маннергейму и произнёс: “Плевать на Сталина, иди на Ленинград, Гитлер победит и мы вернём Выборг и перешеек”. Маннергейм подумал…и: «Я Сталину больше верю, чем Гитлеру» и пошёл на восток брать Петрозаводск, Медвежьегорск и Лодейное Поле на реке Свирь, выполняя план по созданию Великой Финляндии. В феврале 1944 г. уже Маннергейм позвонил Коллонтай: «Анна Михайловна! Я тогда выполнил условия Сталина, о которых он просил, а свои он не забыл в отношении финнов». Коллонтай связалась со Сталиным и он ответил: «Не забыл, но 2 условия – порвать с немцами и не позже августа-сентября заключить мир между СССР и независимой Финляндией в границах 1940 года». И 19.09.44 было подписано перемирие. В списке преступников против СССР были Рюти и Маннергейм. И.В.Сталин против фамилии Маннергейма написал «Не подсуден!!Подпись - И.Сталин» и Маннергейма не судили. А Рюти получил 20 лет .]

- И  Жуков скрытно взял из армии против финнов 48 тысяч бойцов и все танки и ударил немцам в правый бок от Колпина на Ропшу. Тыл немцев был почти уничтожен. Запахло окружением фон Лееба.  Он взял части, идущие на Ленинград и направил их против наступающих войск Жукова. А Жуков приказал кораблям из Кронштадта и нашим бомбардировщикам добивать эти войска им в спину. Мы потеряли 57 тыс., а немцы 115 тыс. Так что в город они не войдут, а там уже зима, а зима им смерть. Баба Саня с восторгом:

- Ну, Толя – ты прелесть, я всем бабам расскажу в очереди, какой молодец этот генерал Георгий Жуков, а то все ругают наших командиров, что они только отступают.

Немцы стали делать окопы, что означало Ленинград им не взять. Начались холода со снегом и морозами. Наша комната над парадной и у нас было на 100  С теплее, чем на улице. В детсаду во дворе на Кировском 53 теплее, там 25 ребят, работает кухня и от неё тепло поневоле разносится по группам. Я играю лёжа на полу в солдатиков, где воины на конях с Красным Знаменем, лётчики, танкисты. Приходит мама и мы идём сзади домов параллельно Кировскому. Я люблю идти через улицу Чапыгина (где сейчас теле центр), через дома 61, 63, а вот и наш 65. И вдруг– воздушная тревога. Если бы на Кировском, нас сейчас же забрали бы в бомбоубежище. А тут мы идём и нас никто не видит. Я и мама смотрим воздушный бой наших истребителей с немецкими самолётами. Уже 6 вечера и в тёмном небе видна работа прожекторов, ловящих немецкие самолёты. Вот - пойман огромный самолёт, его ведут 3 прожектора и возле него юркий наш истребитель. Вот видно как начинает дымить этот огромный и начинает падать вниз из светового пятна прожекторов. Они его снова ловят и теперь видно, как из него хлещет пламя и идёт чёрный дым. Слышны крики УРА на крышах домов, где дежурят люди. Я тоже закричал УРА. Мама на меня цыкнула, но поздно, нас схватили и отправили в бомбоубежище под нашим 65-ым домом. Мы там были час, пока не кончился налёт. Причём дом буквально подпрыгнул от сильной бомбы. А дом 6-этажный, но ничего в нём не треснуло. Немцы целили в радиостанцию РВ-88. Но бомбы упали на поле - в 50 м от нашего дома.   

И чтобы не умирать от холода мы все переехали  к дяде Симе на ул. Чехова, д.3 кв. 20. Там 4-ый этаж; толстые стены, кафельная печь. Там тепло. И я с бабой Саней участвую в её дежурствах. И когда раздаётся по радио сигнал: «Внимание! Воздушная тревога! Воздушная тревога!» бабушка зовёт меня с улицы в пост гражданской МПВО – мне почти 6 лет и я пробую крутить сирену. Это как патефон, только крутить тяжелее раз в пять.  Но звук оглушающий разносится по улицам, дворам и перекрёсткам. Потом приходили мужчины из МПВО и нас с бабушкой отправляли в бомбоубежище.       

Бабушка, стоя в очередях, простудилась. Лечим её и я тоже помогаю, как могу. Говорю с ней, читаю по  памяти сказки, что мне читала няня Нюра. Баба Саня смеётся, кашляет и чихает. Баба Саня учит меня разжигать печку. И я стал истопником. Есть старые стулья, протопив раз, хватает тепла на 3 дня. Дядя Сима достаёт 4 плитки дуранды. Я на ручной мельнице перемалываю их в муку, которая пригодится для супа и для каши. Голод начинается. Я всё время хочу есть. Баба Саня стала худая. Дядя Сима, работая в психиатрическом институте им. Бехтерева приносит иногда мышь или часть кролика. Но видно, что он худеет.       

Во время бомбёжки - когда мы все сидели вечером в подвале нашего дома 3 и слушали свист падающих бомб, раздался чудовищный взрыв. В дом на углу Жуковского и Маяковского попала фугасная бомба в 1 тонну  …и дома не стало. Утром мы с бабой Саней, ещё не здоровой до конца, пошли посмотреть и ахнули. Полдома отвалилось и упало на улицу, а остальная часть осталось целой и было видно, как жили люди. На 5-ом этаже кровать одной ножкой свисала в пропасть, а на четвёртом у стены стояло пианино, висели на вешалках разные женские платья и картина с голой девушкой. Начало ноября - минус 110С, всюду лежит снег, но трамваи - символ жизни, ещё ходят. Это большое счастье для Ленинграда. Всё бело вокруг, красиво. Нормы понизили в 4-ый раз: служащие и дети получают 125 грамм. Радио у дяди Симы работает, Ольга Бергольц очень часто читает стихи. Играет музыка. Хорошие песни и часто играют «Вставай страна огромная» и песни из фильма «Цирк». Бабушка болеет, я не гуляю. Дядя Сима-такой энергичный раньше, теперь подолгу сидит в темноте (ток дают на некоторое время) и только когда появляется несколько дел, вот тогда он встаёт и делает их сразу все, а потом с одышкой садится отдыхать. Мама лечит бабушку, дядя Сима живёт в институте, я в детсаду. Мама  приезжает  по выходным. 7 ноября 1941г мы в детсаду встретили с песнями и  красными флажками, с которыми мы ходили по нашим комнатам и кричали Ура! в честь слов: «Да здравствует революция! Да здравствует наша Красная Армия! Да здравствует наш Красный флот! Да здравствует наша Красная авиация! Да здравствует наш вождь тов. Сталин! Смерть немецким оккупантам, Да здравствует Победа!» Нам дали по 2 конфеты.

К вечеру радио сообщило, что в Москве был военный парад и выступал т.Сталин! Все медсёстры, воспитатели и нянечки улыбались со словами: «Ну, наконец-то! Теперь наши им дадут! Чтоб эти немцы пропали». Из разговоров наших сестёр и воспитательниц мы услышали, что немцы окружают Москву с юга и с севера, там идут тяжёлые бои, а 8 ноября немцы неожиданно взяли Тихвин и поэтому наши делают срочно обходную дорогу в 400 км до Ладожского озера. Также делают дорогу по льду Ладожского озера, и наши воспитательницы говорят, чтобы скорее бы, иначе все ребята помрут, они уже не улыбаются и всё время спрашивают, а что будет на обед и на ужин. Спим мы в наших кроватях по два одеяла сверху. Страшно, что будет нечего есть. Всё время стоят морозы до 160 . Медсестра тётя Женя - она всё знает: о боях за Москву, потерях городов и неожиданно о том, что немцы остановились под Москвой. А 8-го декабря наши воспитательницы вбежали к нам в большую комнату радостные:

- Дети, ура, наши начали громить немцев под Москвой, немцы бегут, бросая танки, пушки, а у нас проложили дорогу через озеро. Уже ходят машины и привезли 60 тонн хлеба. А Япония 7.12. напала на Америку в каком-то Харборе и потопила много кораблей, Погибло много американцев. 

Через два дня  9 декабря тётя Женя опоздала на работу:

- Ура, ребята, и наши войска начали наступать - взят обратно город Тихвин, скоро будет много еды, вы все будете снова улыбаться. Сегодня не будем гулять. Мороз не упал – сегодня 220С. Но зато плохо - трамваи нигде не ходят, я шла пешком. Тётя Женя сказала: Гитлер 10.12. объявил Америке войну. Теперь Америка уж точно с нами и мы тогда все кричали Ура, т.к. даже мы поняли, что мы теперь не одни.  

24.12.41г. объявили о первой прибавке хлеба. Эта весть мгновенно распространилась по всему Ленинграду, как первая маленькая победа над Гитлером! Многие плакали от радости от этого маленького кусочка хлеба. Дорога жизни начала работать и перед Новым 1942 г нам в детсаду сделали подарки – были даны американские шоколадки. Я хотел сразу съесть её, но вспомнил, что на Новый год должна была прийти мама, я решил съесть её вместе с ней и сунул шоколадку под подушку, чтобы никто не стащил и не съел. Утром, когда я проснулся, я протянул за ней руку и о! ужас – шоколадки не было. Я поднял подушку, её точно не было, но от неё остался след на подушке и простыне и матрасе. Как я плакал тогда - и сам не съел и маме не досталось. [После разгрома немцев под Москвой, который им устроили Жуков, Рокоссовский и Конев, Кюхлер решил основную часть оставшихся бомбардировщиков направить на уничтожение дороги жизни, складов продовольствия, уничтожения станций и ж/д техники – вагонов, паровозов, т.к. гибель нескольких домов при бомбардировках  не прекращала потока доставки продовольствия в город. Именно продовольствие и топливо обеспечивало жизнь горожан и работу заводов, а отсюда и гибель немцев. В связи с этим зимой в 42г почти не было воздушных тревог, Ленинград больше страдал от обстрелов немецкой артиллерии. Именно в 1942 на Невском появилась синяя табличка «Эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле». Многие её видели на стене у магазина «Смерть мужьям».]   

Мама забрала меня к дяде Симе на Новый 1942 год и везла меня на санках, т.к. трамваи не ходили из-за отсутствия тока и они остались на улицах в разных местах. Мороз был большой – 250С. Путь для женщины большой – 7 км. И когда я застывал, мама меня прогоняла с санок, ей так легче было идти и я шёл, сам везя пустые санки. Когда мы проходили «Ленфильм», я заметил, что какой-то мужчина идёт от Кировского моста нам навстречу, идёт, шатаясь, вроде бы пьяный и через 50м присаживается в снег, вроде как бы отдыхая и потом снова начинает идти. Когда мы прошли улицу Горького, мужчина  снова сел на ледяную кучу. В этот момент я как раз проходил возле него и посмотрел на его лицо. Оно было худое с впалыми глазами и он как-то шумно дышал. Пар шёл при его дыхании. Мама вела меня за руку и я всё время оглядывался на него. Потом он поднялся и опять пошёл, дошёл до магазина шампанских вин и снова сел на снег. И сколько потом я не оглядывался – он сидел у этого магазина. Когда на другой день мама меня повезла обратно в детсад, я уже с Кировского моста увидел этого человека – он также сидел на той снежной глыбе в той же позе, только на шапке его и пальто было полно выпавшего снега и он не таял и пара дыхания не было видно. Я ехал в санках и посмотрел на его лицо – оно было заморожено. Мама сказала: « Помнишь, как он шёл тогда и вот теперь он мёртвый». Когда мы пришли к дяде Симе, было 12 дня. Радио играло песни, потом перестало и стало стучать: Тук…Тук…Тук.- «Мам, что это такое передают». Дядя Сима сказал: «Это метроном стучит, показывает, что город жив». На печке - буржуйке что-то варилось и вкусно пахло. «Дядя Сима, а где бабушка Саня? И кровать не так стоит. А где она, я хочу её видеть?» Мама толи засморкалась, толи закашлялась, но быстро вышла в коридор. Дядя Сима отвернулся к окну. Я начал раздеваться. Потом вошла мама и вроде она вытирала лицо полотенцем, сказав: «Баба Саня пошла к своей подруге - тёте Наташе и придёт только завтра вечером». Через полчаса пришли мой папа и его друг Витя Морозов – оба в лётной форме с планшетами и бумагами и с подарками. Папа пожелал мне успехов, здоровья, любви к папе, к маме, бабушкам и дедушкам и хорошо учится, когда я пойду в школу, расцеловал меня  и дал мне шоколад – нашей Ленинградский фабрики Крупской в упаковке с надписью «Вперёд к победе». Там красноармеец штыком подталкивал к пропасти Гитлера. Мне очень понравился шоколад. Папа подарил маме белую шаль. Мама улыбнулась и расцеловала папу: «Ну, Яр спасибо». Морозов сказал: «Ну, Зина, будь веселее, извини меня, я принёс в подарок тебе только туалетное довоенное мыло из ТЭЖЭ». Мама улыбнулась: «Ой, мальчишки, какие Вы молодцы, из ТЭЖЭ! Какая редкость и какая радость!». Потом он достал хлеб, маленький пузырёк с прозрачной жидкостью,  несколько кусочков сахара и несколько картошек, мама их почистила и поставила варить. Папа с Витюньчиком развели содержимое пузырька в пустой бутылке. Я наблюдал этот процесс:

- Пап, а что это такое ты  и дядя Витя делаете?

- Это Светик сталинские 100 гр. спирта и мы из него делаем вино для нового года, но тебе этого пить нельзя, ты ещё маленький. Нельзя, так нельзя. Я это понимал. Ну, раз нельзя – значит, в самом деле нельзя.

Через полчаса был накрыт новогодний стол и мы начали праздновать. Дядя Сима всем налил по пол рюмочки, которыми, сказала мама, мы не пользовались с лета.  Отец красиво сказал тост про Новый 1942 год - год наших будущих побед, в котором будет прорвана блокада и Ленинград освободится от фашистской нечисти. После этого все чёкнулись и выпили и стали кушать мясо с картошкой и даже с хлебом. Я так вкусно не ел с лета, когда баба Саня так же вкусно готовила обед. Я вспомнил, что нет бабы Сани.

- Жалко бабушка не ест сейчас с нами. Мам, а как называется такое вкусное мясо?  Мама вопросительно посмотрела на меня, потом на дядю Симу, потом отвернулась к стене и стала протирать глаза, что-то видно, ей попало под ресницы и у неё потекли слёзы. У меня такое бывало, когда ветер вздувал пыль и я также протирал глаза со слезами. Дядя Сима, помедлив, ответил:

- Это Светик полкролика. При бомбёжке бомба разрушила часть корпуса института, а также псарню и крольчатник и несколько кроликов были убиты и мы их разделили с сотрудниками.  Витя снова налил в рюмки и папа произнёс тост за всех, кто погиб и помер от этой гитлеровской блокады и сказал, что нельзя поэтому чёкаться и давайте выпьем за бывшую нашу жизнь, за её светлую память в наших душах и обо всех кого мы хорошо знали и чтобы она – эта память была долгой. И мама тоже пила и плакала и вытирала слёзы - видно что-то в глазах ей мешало. И дядя Сима сказал: «Ну, Зина, потом протрешь глаза, не плачь, пересиль себя, давай попьём чай, а то Светик хочет чаю, похлопочи, а мы ещё поднимем рюмочки за всё хорошее, что было до войны и кто с нами был до войны». Начало темнеть, на стол поставили плошку с парафином и фитильком.

Потом мы пили кипяток с чаинками, оставшимися с лета в шкафу и  с хлебом и главное с настоящим сахаром! Потом все они танцевали под патефон, а я не танцевал, я заводил патефон.. Утром проснулись-было тепло.

Радио включилось и поздравило всех ленинградцев с новым 1942 годом и сильный женский голос начал читать стихи про то, что мы не умрём, что мы победим эту фашистскую сволочь и да здравствует будущая победа! Дядя Сима сказал: «Здорово Ольга Бергольц читает разумные, патриотические и призывные стихи!» Всё мужчины из остатков выпили за Ольгу Бергольц. Отец сказал маме:

- Я написал  генералу письмо о том, чтобы Вас обоих – тебя и Светика вывезти на большую землю. Я спросил про большую землю и интересно ли там.

- Большая земля – это Светик то место, где нет немцев, где тепло и где полно продуктов. Потому там и интересно. Папа поставил меня на пол и мать начала одевать. Спустя 20 мин мы тронулись в обратный путь, хотя должна была прийти бабушка, но так и не пришла от подруги. Снова прошли мимо того замёрзшего дяди.

В детском саду был праздник Нового года! Праздник проходил под девизом наших побед под Москвой, воспитательницы говорили, что даже Дед Мороз участвует в гибели немецких дивизий и освобождении наших городов. Мы кричали с Новым Годом и Ура!! И потом нам дали по 4 конфеты.

Еда в детсаду стала разнообразнее и больше. Сказывалась работа ледовой дороги. В середине января пришла мама и сказала: что в конце месяца мы уедем, не простужайся и не болей, чтобы был здоров,

26 января  после 2-ой  прибавки хлеба (24.01.42) пришла мама, чтобы забрать меня. Все воспитательницы сделали мне подарки и мы выходим из ворот дома 53. Мы идем через сугробы, которые замели тропу  до Пионерского моста через Карповку, я везу пустые санки, чтобы не замерзать. Мы шли с мамой  тихо, чтобы не упасть, а после проспекта Щорса стала широкая тропа и мама повезла меня в санках. Проезжаю я дом в котором жил Киров и жили мы. Помня о том мёртвом, я слезаю с санок и мама ведёт меня за руку, а я хочу посмотреть на его лицо. Он  на этом сугробе и уже здорово наклонён к земле и засыпан снегом, но руки изгрызены кем-то или воронами или крысами, собак тогда поели всех. Мне стало жутко и я снова сел в санки и мама повезла меня снова. Мы прошли мимо Летнего сада и идём через мост мимо Соляного городка, в котором в 46г будет открыт музей Обороны Ленинграда и он же будет закрыт в 49г из-за Ленинградского дела. Мама везёт меня по ул. Короленко, откуда поворачиваем на Басков переулок.

- Мам, нам же нужно на ул. Чехова, к дяде Симе, а ты куда?

- Там никого нет, бабушка в больнице, она придёт завтра, когда будем уезжать, а дядя Сима на работе в институте. У дома 18 нас встречает мой папа, дядя Витя Морозов и они ведут нас в общежитие художников.

-Толя,  а где мы со Светиком будем спать? Кругом одни мужчины.

- Вот комната, там ещё есть две женщины,  как-нибудь разберётесь.

Нас покормили даже лучше, чем в детсаду. Мама готовила вещи к отъезду, а я пошёл смотреть, что делает мой отец. Они крутили машину, изготовляя открытки, где был рисунок лётчика-истребителя Героя СССР - Алексея Севастьянова, сделавшего ночной таран над Таврическим садом [Алексей Тихонович Севастьянов 4 ноября 41г первым в войне ночным тараном сбил бомбардировщик «Хейнкель-111», в 1942г сбил ещё много самолётов и погиб 27 февраля 1943г над Всеволожском.] Женщины сделали постели и я вскоре уснул, т.к. там было теплее, чем у нас в детсаду. Проснулись мы рано, мороз был 32 градуса, отец покормил нас, собрал на дорогу большой пакет, к 1 часу дня подошло много народа с кулями, корзинками, с рюкзаками, сетками, пакетами и т.д. Была и молодая женщина с ребёнком, завёрнутым в одеяло. И у неё была сетка, в которой кроме тряпок было 3 бутылочки с молоком для малыша. Стали подходить автобусы и началась погрузка. Женщина с ребёнком попала в наш автобус № 20.

- Мама, а когда придёт бабушка, ведь мы скоро уедем? Мама закутывалась шалью, которая ей видно попала в глаза и она хотела прочистить веки и потому у неё были видны слёзы. Тут раздалась команда, что отъезд в 14-00 и никого не ждём, т.к. скоро начнётся обстрел и можем все погибнуть. Ускорилась посадка и я забыл свои вопросы. Все сели, все проходы заняты вещами да уровня голов – ведь уезжали не на пирушку, а навсегда. Колонна из 28 машин поехала до горы у Всеволожска и далее к озеру. В 4 часа стало темнеть. Автобус на ухабе качнуло, ребёнок её проснулся и стал пищать, потом орать. Женщина хотела дать ему молока, а оно замёрзло. Ребёнок орал примерно час, она его укачивала и он уснул. Осталось 5км до озера – у нас кончился бензин. Шофёр взял канистру, пошёл за бензином. И тут раздались крики этой женщины – «Проснись Ваня, кушай, вот молоко», она грела молоко на своей груди и оно оттаяло. Но ребёнок не просыпался, а потом она почувствовала, что он холодеет. Он замёрз и умер. Как она кричала, как она рыдала. И мама плакала вместе с ней. Впервые в жизни я видел  смерть ребёнка на руках матери. Никто ей не мог помочь,  все нагрели свои места и никто не хотел с них слезать, чтобы не остывало. На улице была темнота и мороз 400. Эта женщина, поняв, что ребёнок умер и не оживить его, решила выйти и идти до Дорога Жизни). Она просит пропустить, чтобы уйти, но никто не сходит с места и кто-то сказал: «Девушка, идите по нам, хоть по головам, но чтобы нам не терять теплоту своего места». И она пошла, рыдая, неся уже мёртвого ребёнка, ей помогали только передавать её кошёлки и кули. Своим коленом она стала мне на правое плечо, я  выдержал и она проползла дальше и вскоре она была на улице. Мимо шли сияя синими фарами машины из Ленинграда, может в какую-то она и села. Прибыл наш шофёр и 20 мин заводил мотор, на последнем издыхании аккумулятора мотор взревел и мы поехали. У озера нам «Стоп», т.к., немцы бомбили дорогу, есть прорывы во льду-ехать опасно и лёд должен отдохнуть. Поэтому спать. На каком-то сеновале мы переночевали, в сене было более менее тепло рядом с мамой и ещё одной женщиной.   Утром в Коккорево нас покормили горячей кашей с хлебом и какао и всех сажали в полуторки по 10 человек, чтобы машина шла быстро и не проваливалась в местах, где недавно взорвалась немецкая бомба.

Мороз был 360. Через 6 км разгорелся воздушный бой, который я видел прямо над собой впервые в жизни и не в кино, а наяву – 4 наших двухкрылых истребителя и 5 немецких самолётов. Они кружились и всё время стреляли короткими очередями. Одна очередь прошла в 20м от нашей машины, поколов лёд ледяными осколками. Я отцепился от мамы, подполз к заднему борту, смотрел воздушный бой. Вскоре наши сбили немецкий самолёт и он пошёл с чёрным дымом снижаться в сторону Орешка. Тут наши сбили 2-х моторный бомбардировщик и он круто начал падать вниз и в полукилометре от нашей машины пробил лёд и утонул. Весь лёд как бы приподняло и опустило - удар снизу почувствовала машина, но лёд при таком морозе не поломался. Тут начал кувыркаться наш истребитель, загорелся и тоже утонул.  Над двумя этими местами шёл пар. Мы уходили от воздушного боя, когда ещё один немец стал падать с  чёрным дымом, из него посыпались 3 фигурки, которые обросли  парашютами, тут самолёт взорвался и на лёд  уже падали  куски самолёта. Кусок попал в парашют лётчика, прорвал его и он вместе с парашютом и немцем стал быстро падать вниз. Был сбит и наш второй истребитель. Он загорелся, но лётчик, пустив его в пике, развил дикую скорость, и пламя погасло, потом перестал работать двигатель и самолёт сел на лёд, примерно в 5км от нас. Лётчик выскочил из самолёта, одежда его дымилась, он бросился в снег и катался там. К нему помчалась машина с людьми. Мы проехали длинную палатку, из трубы которой шёл дым. У палатки стояла девушка в полушубке. Наш шофёр затормозил и закричал:

- Олечка! Привет тебе! Есть у тебя горячего чайку, замёрз я. Девушка повернулась:

- О, Андрюша привет, конечно, есть, - она вбежала в палатку и мгновенно принесла ему стакан с чаем: - Я смотрю сегодня наши лётчики сбили Хейнкель-111, Юнкерс-88 и один Мессершмит-109 и только одна наша «Чайка» погибла, а сейчас этого ко мне привезут. Вылечим. 3:1 в нашу пользу! Она посмотрела на меня:

- Мальчик, хочешь чайку? Тебя как зовут-то?

- Светик. Да тётенька хочу горячего, я тоже замёрз. Посмотрел на маму - она спала.  Шофёр:

- Оленька, дай ему, а то он заиндевел весь, мороз-то за 30, а наши лётчики теперь научились бить  этих гадов и в воздухе и на земле. Тут Оля вышла, неся стакан и кусочек булки с маслом и подавая мне это чудо наверх сзади полуторки.

- На Светик-семицветик, погрейся и чуть поешь. Ты с мамой или с бабушкой?

- С мамой, бабушка заболела, осталась в больнице. Чай был сладкий, я выпил с булкой.

- Ну, давай стакан, поел и закутай ноги, скажи маме - пусть следит, чтобы их не отморозить. Ну, Андрюша давай их вези скорее на большую землю, ну, до свиданья Светик-семицветик! Главное - живи! Дети наша надежда! И она помахала вслед нашей машине. Я крикнул: - До свиданья тётя Оля, спасибо!  [ На остановке Зеленцы, я спросил шофёра: Дядя Андрей, а кто это тётя Оля? И в ответ: «А это пацан, королева ВАДа медсестра Ольга Писаренко, она тысячи людей спасла от смерти» и он потрепал меня по ушанке. Прошло 35 лет, я купил машину М-412 и мы с женой Тамарой поехали за клюквой на болото за Коккорево. Там сейчас памятник «Разорванное кольцо», где начиналась ВАД-101, а в доме, где было управление Дороги Жизни создан музей и создавала его и много раз там водила экскурсии Ольга Николаевна Писаренко. Я ей рассказывал, как тогда в 42г при -340  она дала мне чай с сахаром и ломтик батона и это моё имя Светик-семицветик. И вдруг она сказала: «Да, помню это Светик-семицветик, а вас вроде тогда вёз Андрей или я что-то путаю? Ведь столько лет прошло, а этот Светик-семицветик застрял в голове, а как ваша мама»  - Точно вёз Андрей. И мама жива, но на пенсии уже 4 года.

- А  Андрюша погиб, в середине апреля - груз вёз в Ленинград и провалился с машиной под лёд.]  Потом был эшелон из 35 теплушек, а навстречу  шли составы с войсками, танками, пушками, с самолётами, и мы их всех пропускали. Конец блокаде – мы уже на Большой земле! Ноги я отморозил, их хотели отрезать, т.к. они были как мясо из морозильника, мама плакала, но не дала и 2 часа они с медсестрой снегом и тёплой водой оттирали мои ноги и спасли их и я не стал калекой.[Бабушка умерла 10 декабря 41г. Эту тайну мне мама открыла в марте 42г, т.к. все боялись, что я тоже могу умереть от такой правды  и  потому врали насчёт подруги.]