Память Сердца

Я принадлежу к поколению, у которого с войной соприкоснулись не только деды и бабушки, но и матери и отцы (Только в одной нашей небольшой семье воевали двое: с первого дня войны ушёл на фронт мой дед по маме -погиб и похоронен в Будапеште; воевал и мой папа. Всю войну трудилась в тылу мама). Поэтому война для меня, как и для миллионов, - это не просто раздел в учебнике истории. Книги и фильмы  о войне для нас писали, консультировали и снимали сами участники тех событий. Мы  жили и чувствовали, что такие понятия, как Родина, честь - оставались для фронтовиков не надуманными, не искусственными, а живыми - навсегда. На этом формировалось сознание нашего поколения.  Мы ещё  помним, как звон медалей  заглушал шаги тысяч ветеранов, идущих по главной улице любого города страны в День Победы. Но сейчас их ряды очень редки и немногочисленны. И теперь важна НАША память. Страницы эти - не просто рассказ дочери о своём отце- ветеране. Это гордость за то, что достойно быть хранимым. Это желание способствовать тому, чтобы память была основательной. Ведь если каждый не постесняется, расскажет – по кирпичику добавится в фундамент, на котором стоит всё наше самое ценное - история наша.

Праздник! Красной даты в календаре нет. А у нас в семье - радость: сегодня   папе вручили медаль « 65 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».  В честь этого и стол накрыт, и поздравления звучат - всё как у всех в праздничный день. Но не всё как всегда. В эти дни папа не получит поздравлений, которым был бы рад особо - от однополчан своих. И их поздравить он больше не сможет…Одиннадцать фронтовых друзей нашли друг друга лет через пятнадцать после победного 9-го Мая и с удовольствием переписывались, встречались. Потом их осталось девять, потом - пять. В прошлом году – всего двое. И вот больше не будет ни весточек от них, ни встреч майских – до этой юбилейной весны из них дожил только мой отец, Василий Фёдорович Конюхов,  1925 года  рождения, ветеран Великой Отечественной  войны 1941 -1945 годов, инвалид этой войны.

Папе - 85. Это возраст самого молодого ветерана той войны. В последний военный призыв входили все, родившиеся в 1925 году. Младше могли быть только сыны полков, партизаны и выборочно призванные из 1926 года… Уходил на войну юным совсем - и вот 85 лет. Он дожил до нынешнего юбилея Победы. Один из них.. Судьба поберегла?

Видимо, да. Она пыталась его беречь с самого начала войны. Ведь первая повестка на него пришла в небольшую деревню Алань, что под Набережными Челнами, когда ему было всего семнадцать лет. Не удивляло это никого: война началась в июне 1941 года, все мужчины ушли на фронт, а с семнадцатилетними мальчишками работники райвоенкомата с зимы 1942 года начали проводить занятия по подрывной работе. И теория была , и практика- толовые шашки взрывали. Так что было предположение, что воевать придётся подрывниками. В январе 1943 года все они по первой же повестке на фронт и ушли. Кроме папы. Он по заданию председателя колхоза был в тот момент от дома далеко - дрова в райцентр возил. А из той группы никто с войны живым не вернулся (из деревни в 74 двора вернулось с фронта 9 человек). Случай помог? Судьба?

Вторая повестка на Конюхова В.Ф. пришла в Алань всего через месяц. Восемнадцати лет ему так ещё и не исполнилось, а на сборный пункт подвода его уже везла. Набережные Челны, потом станция Агрыз, городок Арск – здесь первая остановка. Здание школы, нары, на которых спали не разуваясь и не раздеваясь, еда раз в сутки - каша чечевичная или картошка. И только потом была Казань. Первая военная форма, ботинки с обмотками. Здесь он встретил своё восемнадцатилетие. И сразу - во второй учебный полк под Новгородом , курсантом по изучению 120мм миномёта. И опять поберегла его судьба: военные представители прибыли сюда выбирать бойцов на Курскую дугу. Забрали всех, кроме нескольких миномётчиков. Что было там, на Курской, знаем из истории. Выжил бы?

На фронт он отправлялся в составе только что сформировавшегося 620-го  миномётного. Полк с солдатами и техникой эшелоном двигался на Кольский полуостров. Хотя «судьба оберегала» и «попал на фронт»- странно звучит. Но, может, именно такое сочетание тогда и было необходимее всего.

Давно поймала себя на мысли, что папину биографию я знаю: он часто рассказывал о родителях своих, о сиротстве с четырнадцати лет; как по-взрослому пришлось ему работать в колхозе, чтобы прокормиться с младшим братишкой. Знаю, как в тяжёлые послевоенные годы смог и работать, и образование получать. Как маму встретил, дальше по жизни они шли вместе. Но важнейший отрезок из папиной жизни - война - мне знаком не по его рассказам. Всё, что я знаю об этом периоде, - это или случайность, или стечение обстоятельств, или мои догадки-наблюдения. Нет, я, конечно, с детства знала, что папа- фронтовик. Но он не акцентировал на этом внимания, и не ассоциировался в моём сознании с седыми пожилыми людьми, которые приходили к нам в школу на классные часы. Не относится папа к тому типу ветеранов, которые любят рассказывать о том, как они воевали. Раньше думалось, что я – дочь, то есть девчонка, - и ему неинтересно со мной про это говорить. Но позже и с внуком он был не очень откровенен на эту тему. На лацкане пиджака никогда ни наград, ни планки орденской - только скромная медаль участника войны. Что это - мнение, что на эту тему должны говорить только военные, профессионалы, или просто нежелание возвращаться в это тяжелейшее время даже в рассказах? Не знаю. Не знаю…

Папа – очень мужественный человек. В послевоенной жизни - работник органов МВД, с риском для жизни задерживавший опасных преступников. Тогда это была милиция, которой доверяли, шли за помощью, искали защиты – и находили. Милиция, где работать и опасно и ответственно - ведь доверено оружие и судьбы человеческие. Поэтому он и помнится всегда сдержанным, порой суровым, со строгим взглядом. Даже когда в семье, вне работы. Но однажды я была удивлена, увидев папу по– мальчишески взбудораженным, улыбающимся и… в слезах.

Это было в Москве в 1973 году. Он на каникулах мне, двенадцатилетней, страну показывал. Там же  я впервые услышала папины рассказы о войне и представила его фронтовиком. К нам  в гости пришёл тогда  его однополчанин, москвич, Ходаков Александр. Они  нашлись в своё время через Центральный Архив Министерства обороны, что в городе Подольске; переписывались, и это была их первая послевоенная встреча. Несколько часов, перебивая друг друга, говорили они о своей военной молодости, вспоминали друзей - погибших и выживших - и при этом плакали оба. Теперь я знала, как начиналась их фронтовая жизнь.

Под бомбы фашистской авиации эшелон с их 620-м миномётным полком попал ещё по пути на Карельский фронт. Всюду огонь, вагоны покорёжены, вокруг воронки от снарядов, грохот, крики и стоны раненых, первые погибшие - наверняка, сердце сжимается от растерянности, от ужаса - ведь всё впервые. Конечно, страшно! Советские истребители отогнали немецкие самолёты. И их поезд снова тронулся навстречу войне. И про  огневые позиции в местности с говорящим названием « Долина смерти» я тогда впервые услышала. Там миномётчиками  пристрелки производились.

…Зима. Холод. О землянках и не мечтали - не прорубить землю. Спали на открытом воздухе, в снегу, на ящиках от снарядов  и мин. Но одеты были тепло и кормили их хорошо. Суп перловый, гречневая каша, заправленная сушёной картошкой. На двоих котелок супа и котелок второго. На порции делятся хлеб и сахар, мясо и табак. Может, здесь и узнавались люди, зарождалась фронтовая дружба. Война становилась чем-то будничным? Можно ли к ней привыкнуть? Кто сейчас скажет точно, задавались ли на войне вопросом « что нас ждёт?», был ли страх, что могут убить в бою. Тревожные бессонные ночь-день, ночь-день - ожидание атаки. Бой. Боль. Смерть…Может ли война стать жизнью? Наверное, так и случалось. Нужно было смочь это сделать. Сколько тогда было папе, его другу Саше Ходакову? Всего восемнадцать лет! Удивительно, но спустя двадцать восемь лет после войны, они вспоминали своего командира, старшего лейтенанта Михаила Лихачёва, за вполне мирными занятиями - он вёл дневник  повседневной жизни батареи, описывал местность, по которой продвигались, природу…Это дорогого стоит, когда в воспоминаниях сквозь тяжёлый образ войны проступают лица человеческие. Может, благодаря этому к войне можно было привыкнуть, принять её как просто ЖИЗНЬ?

Ещё один рассказ о фронтовой Карелии я услышала, как ни странно, на пароходе. Папа, выросший в средней полосе России, очень любит большую воду - Волгу, Каму свою. И в отпуск часто спускался на пароходе из Москвы до Уфы. Меня с собой брал. Так было и в 1975 году. На одной из многочасовых стоянок к нам в каюту вошёл Николай Варакин. Так я увидела  ещё одного папиного однополчанина. Он жил рядом и вырвался тогда буквально на несколько часов, с другом фронтовым повидаться. Встреча радостная очень была. Лёжа на верхней полке в каюте, я вглядывалась в их лица, вслушивалась. Помню это волнующее ощущение до сих пор. Тогда я и услышала впервые о Свирско - Петрозаводской операции, в которой они участвовали. Узнала, как тяжело шли через леса и болота, выходя на противника, успевшего создать там себе глубокую оборону. Как не спасали от пуль траншеи, полные грязной жижи. Об отдыхе речи не было - ни присесть, ни прилечь - нет места сухого. А враг упорно сопротивляется. И враг двойной - и финны, и немцы. Как реку Свирь форсировали - так прорыв обороны противника начался.  Пулемётные очереди, разрывы снарядов, мин. Без передышки под обстрелом. В этих страшных боях погибнет и командир связи, и командир миномёта…и многие-многие погибнут. Без наступления нет победы. Но к потерям никогда не привыкнуть. Тогда, в каюте парохода, я видела, как  двое взрослых мужчин пьют стоя, не чокаясь,  и слёзы текут у них по щекам. Наверное, для меня это бОльшим пониманием стало, чем просто прочитанные книги о войне. А, может, толчком к переосмыслению, переоценке, к пересмотру этого особенного отрезка истории, отдаляющегося от нас с каждым годом, но так и не зарубцевавшегося.

На войне и полюбить можно было - ещё один их однополчанин, Потрубач Александр, так в Карелии после войны и остался жить. К нему в 1980 году папа даже приезжал, по местам      боёв они вместе прошли.

Понимается, что война - это и убийство, и тяжёлая работа, и обычная  жизнь, где можно и радоваться и влюбляться. Напрягайся – не напрягайся, представить невозможно, ЧТО эти девятнадцатилетние парни ощущали там ежедневно. Картины можно представлять, даже чувствовать можно, а понять до донышка - вряд ли.

Иначе, как объяснить, что так по- разному люди реагируют, видя, как ветеран, например, в мирное время обнимает  при встрече своё фронтовое оружие? Кто недоумевает, кто смеётся, кто понимающе улыбается… Эту историю мне мой сын рассказал. Дед взял его с собой в очередную поездку по Волге в 1990 году. Пароход  «Зайцев»  в городе Горьком остановился на четыре часа. Поехали они в город на Кремль нижегородский посмотреть. Тогда на территории Кремля была открыта выставка выпущенного в годы войны оружия: самолёты, танки. Там же был и миномёт 120 мм, с которым папа прошёл  по Карелии, Финляндии, Кольскому полуострову - до норвежского города Киркенес. 65- летний « деда обнимал его и целовал », - так тогда рассказал мне мой десятилетний сын, уже дома показывая фотографию, сделанную там, у миномёта. Конечно, окружающие видели на папином пиджаке медаль участника войны - и многие всё понимали. Это, наверное, тоже действует сильнее для осознания, ЧТО была война для её участников. Действует как ключ к пониманию фильмов и книг о том времени.

Именно после этой поездки я увидела, что папа впервые дома достал свои боевые награды, стал их внуку показывать. Взяв медаль «За отвагу», произнёс: «Самая дорогая» ( № 1827416 от 1 октября 1944 г.). Надеюсь, мой сын давно понимает, по какой шкале ценностей «самая», и расскажет уже своим детям о том бое, где дед был ранен, контужен, но сделал всё, чтобы не попасть в госпиталь( мальчишка же, благо, руки-ноги были целы), чтобы не отстать от своего Первого взвода, Первой батареи, Первого дивизиона. Тогда не порвётся ниточка понимания происходящего вокруг. Это же живая история. И не только потому, что живы ещё участники этих событий. А и потому, что она оказывает влияние на нас, живущих  в этой стране.

Кстати, когда папе надо что-то в своей жизни преодолеть, заставить себя сделать, он до сих пор в шутку повторяет: «Я же из Первой батареи, Первого дивизиона..», - то есть, он не должен останавливаться, он вперёд должен идти.

Планка «Первого…» работала: до войны - деревенский мальчишка-сирота, с семью классами за плечами—после войны пусть вечерняя, но десятилетка; потом сталинабадская школа милиции, потом, конечно, вечерний, но - институт Кооперативный самаркандский. До войны - колхозник, а войну закончил сержантом, командиром орудия; потом рядовой милиционер, потом следователь, и на пенсию по выслуге лет уходил майором, заместителем начальника ОБХСС Бухарской области. Иному человеку за спокойную жизнь столько не пройти—а здесь и война, потом ещё армия до 1950 года.(1946-1948 в/ч 68225; 1948-1950 г вч 08 28- командир орудия 76м пушки).  Парадокс - война армией не считалась! Мальчишками ушедшие на фронт срочниками служили в общей сложности семь лет!!! Ориентиром получился у папы фронтовой «Первый..».

Война  эхом отдаётся ему в жизни постоянно: контузия после Свирской операции помешала поступить в Московскую академию МВД; частичная глухота на всю жизнь - это эхо войны; проблемы со здоровьем к пятидесяти годам и операция—тоже эхо, результат  долгого круглосуточного нахождения  в снегах Заполярья.

В 1978 году в наш  дом пришло интересное письмо—тоже эхо  войны. Это Совет Ветеранов Карельского Фронта, спустя тридцать три года  после Великой Победы, находил своих бойцов  и вручал удостоверение со значком « Ветеран Карельского Фронта 1941- 1945 гг.» (за подписью генерал-лейтенанта Л. Свирского). Письмо было очень волнительное для папы и очень познавательное для нас, членов его семьи. Так как именно из этого сопроводительного письма мы дома впервые подробно узнали о Петсамо- Киркенесской операции 1944 года, в которой миномётчик Конюхов В.Ф участвовал в составе всё того же 620-го миномётного полка и был награждён значком «Отличный миномётчик » (приказ № 05 от 12.04 1945 г.).

Тогда  в Заполярье фашисты за три года оккупации создали мощную оборону. И задача была перед нашими — окружить, уничтожить главные силы противника, овладеть городом Петсамо (Печенга) и наступать до норвежской границы. А октябрь, снег уже лёг. Час на ветру простоять и то трудно, дыхание перехватывает. И всегда начеку надо быть. Двадцать дней наступления по очень трудной горно-лесистой местности. Ожесточённые  кровопролитные бои, длящиеся сутками. Все измотанные, казалось, что  без сил уже - а атакам нет конца. Когда прорвали оборону, можно было чуть вздохнуть. И опять в бой. Город Петсамо (Печенга) был освобождён. Потом бои до норвежского города Киркенес. Сколько раненых? Сколько убитых?

Общая Победа слагалась из множества таких операций. Бои местного значения - это в сводках только. За освобождение Заполярья 620-й миномётный полк был удостоен звания Гвардейского, ордена Кутузова третьей степени.

Постепенно, после всего узнанного, передуманного, мне папа открывался всё больше. И его нерассказы о войне мне становились понятны—просто настолько там тяжело было, это как рана  глубокая на всю жизнь; и, наверное, необоснованное чувство вины, что жив остался, тоже не отпускает. Этого до конца ну не понять нам! Есть вещи, которые трудно объяснить, но их можно почувствовать, когда находишься рядом (именно так можно было услышать боль души ветерана, когда вдруг исчезла страна, за свободу которой они сражались; когда вдруг исчез и сам праздник Победы – до недавнего времени наша семья жила в Узбекистане, а там – так!).

Да, папа о войне не очень рассказывал, но к Вечному огню ходит с нами все эти годы не только в День Победы. Всегда – цветы, всегда с почтением опущенная голова. 9-го Мая загораются  у него глаза, когда по телевизору идёт Парад Победы: несут знамя родного Карельского фронта. А когда в этот день  в 18 часов звучит проникновенный голос диктора:  "Вспомним всех поимённо…" - папа молчит всю Великую Минуту молчания, стоя, с полными слез глазами. Может, это и есть его своеобразный рассказ о том времени: боль, уважение, память…

Такой рассказ сердцем, незримое присутствие в нашей семье его однополчан—всё это давно дало мне осознание смысла и цены этой Великой Победы. А вместе с этим - осознание смысла и цены собственной жизни, которой мы обязаны тем годам, и за которую ответственны перед ними.

…Теперь в папиной памяти не только потери фронтовых лет, но и ушедшие уже в мирное время боевые товарищи. Вот имена их, не доживших до 65-летия своей Победы :

Ходаков Александр, 1925 года рождения, г Москва;
Варакин Николай, 1925 года рождения, Горьковская область;
Пигасов Николай,  1925 года рождения, Татарстан;
Потрубач Александр,1925 года рождения, г. Кемь;
Вдовин Григорий, 1925 года рождения, Татарстан;
Климов Николай, 1925 года рождения, Республика Коми;
Трифонов Иван, 1925 года рождения, Татарстан;
Моисеев Александр, 1925 года рождения, Украина;
Семёнов Александр, 1925 года рождения, Татарстан;
Крусев Николай 1925 года рождения, Татарстан.

Не с ними он встретится  в этом мае. Хотя ветеранов той войны осталось так мало, что, наверняка, они все родные друг другу. Даже если  не знакомы - понимают друг друга  как никто…

Папе - 85 лет. Биографию его можно было бы назвать обыкновенной, если не было бы  в ней ВОЙНЫ. Сейчас на дворе весна, которую согревает надежда, что в этом году  у папы ещё  хватит сил и он приедет в свою родную деревню Алань, постоит, как обычно, у околицы, откуда на фронт провожали его односельчане  и где соседка надела ему на шею ладанку с оберегающей молитвой. И как заклинание без устали  уже я повторяю:   «Судьба, спасибо , что оберегала его и на полях сражений и в мирное время. Пожалуйста, побереги его ещё. Как можно дольше побереги…»