Центр Ставрополя – это своего рода Нью-Йорк: прямые линии, параллели и перпендикуляры. Главная магистраль города – проспект Карла Маркса. Правая его сторона переходит в улицу Советскую, а левая обрывается, упираясь в проспект Октябрьской революции, который в свою очередь пересекает идущие через весь город длинные улицы Дзержинского, Ленина и Мира. Между улицами Ленина и Дзержинского находится центральная площадь – площадь, разумеется, Ленина, – через которую проходит улица, ранее носившая имя Коминтерна.

Такая плотность советских топонимических штампов и по российским меркам достаточно уникальна. Наверное, постсоветские власти Ставрополя это тоже поняли – улица Коминтерна стала первой в центре Ставрополя улицей, лишившейся своего советского имени. В 2005 году, накануне 60-летия Победы, ее переименовали, теперь это улица Маршала Жукова. Маршал Жуков никогда не бывал в Ставрополе, фронты, которыми он командовал, проходили в сотнях километров от ставропольских степей, да и, если совсем честно, никаких особенно героических страниц, связанных с Великой Отечественной войной, в истории города нет (зато есть уникальный опять же топонимический случай – до войны Ставрополь назывался Ворошиловском, а историческое имя городу вернула собранная немецкими оккупантами городская дума, президиум верховного совета СССР своим указом только зафиксировал реальное положение дел). Но улица Коминтерна стала улицей Жукова, потому что в девяностые, пожалуй, только Жуков да еще Петр Великий были теми общенационально признаваемыми историческими персонажами, именами которых называли улицы и площади. Улицу можно было назвать именем основателя Ставрополя светлейшего князя Потемкина (в советские годы основателем города считался генералиссимус Суворов) или именем основателя находящегося на этой же улице краевого музея Георгия Праве, или просто как-нибудь нейтрально: Казачья, например, или Кавказская, или еще каким-то именем – но это, видимо, был бы слишком радикальный шаг для консервативных ставропольских чиновников. Жуков – это понятно и заведомо бесконфликтно.

История названий улиц в русских городах весьма парадоксальна. Любая улица, которой больше ста лет, за свою историю меняла название раз пять, в среднем по двадцать лет на каждое имя, – при этом чем больше переименований, тем сильнее трепет чиновников перед надписью на уличных табличках. Особняком стоит, разумеется, Москва. Чуть ли не первым шагом Юрия Лужкова на посту главы города, задолго до домов с башенками, подземных паркингов и памятников Церетели, стало тотальное возвращение дореволюционных названий всем улицам и площадям в пределах Садового кольца (в том числе, кстати, и не вполне оправданное – Триумфальную площадь до сих пор все называют Маяковкой, а о том, что площадь Белорусского вокзала теперь называется Тверская застава, знают, кажется, только краеведы). Но и радикал Лужков оставил в неприкосновенности десятки, если не сотни топонимов, которые до сих пор так и напрашиваются на переименование: от огромного квартала, состоящего из улиц, названных в честь родственников Ленина (чем славен Дмитрий Ульянов кроме того, что он был братом Ильича?) до знаменитой станции метро «Войковская», за переименование которой (Войков был излишне одиозен и по большевистским меркам) общественность борется уже много лет.

Россия остается последней из бывших советских республик, до сих пор не избавившейся от советского топонимического наследия. Дело не только в идеологии (хотя абсурд есть и в том, что государства, основанного Лениным, давно уже нет, а по всей России главные улицы городов носят, как правило, имя Ленина), но и – прежде всего – в безликости и однообразии названий российских улиц. Советские топонимические святцы представляли собой небольшой ограниченный список имен, выйти за пределы которого получалось очень редко. Ленин, Свердлов, Дзержинский, Киров, Куйбышев, Калинин, Фрунзе, Горький – кто еще? – плюс (доведенный до абсурда пацифизм) улица или проспект Мира в каждом городе. Дополняют стандартный набор обязательные «Комсомольская», «Профсоюзная», «Пролетарская», «Советская» и еще что-нибудь в этом роде – от Калининграда до Владивостока и от Сочи до Анадыря. В первые десятилетия советской власти инициатива на местах еще как-то была заметна – до сих пор попадаются трогательные улицы какого-нибудь «товарища Губернского» (кто такой – неизвестно, зато оригинально), а то и «Июльских дней», но таких улиц меньше, чем ленинских или комсомольских. На улице может до сих пор стоять дом, в котором ночевал Наполеон, но улица все равно будет называться Пролетарской. Улица может упираться в какой-нибудь Софийский собор пятнадцатого века – но прямо на стене собора будет болтаться табличка с надписью «улица Дзержинского». К очередному юбилею Победы ее заменят на «Маршала Жукова» – если, конечно, в городском бюджете деньги будут.

Россия огромна, улиц Мира – сотни, улиц Горького – тысячи. Если бы приведение национальной топонимики в порядок было возможно в порядке инициативы снизу, проблем бы уже давно не было. Сегодня очевидно, что нужна всероссийская топонимическая реформа. Собрать людей, которые составили бы список сотен на пять имен и названий, чтобы чиновники провинциальных мэрий не перебирали в своем горисполкомовском мозгу два варианта – Петра и Жукова, – а могли бы нормально выбирать между улицей Анны Ахматовой и Торговой, между Всехсвятской и Кулибина. И еще – взять какого-нибудь умного чиновника, хотя бы одного, и поручить ему следить за тем, чтобы улица Ленина (все-таки не последнего человека в русской истории) осталась хотя бы в Ульяновске, а улица Горького – хотя бы в Нижнем. И чтобы улица Телевизорная в Красноярске не пала жертвой борьбы с советскими названиями: здорово же, нигде нет улицы Телевизорной, а в Красноярске есть. И так далее.

Переименование улиц – дело не первоочередной важности, к тому же требующее расходов. Но привычка измерять целесообразность чего бы то ни было только будущими прибылями – это вредная привычка. Нематериальные факторы – существуют, хоть и не измеряются деньгами. Любовь к городу, в котором живешь, – это как раз такой, очень важный, нематериальный фактор. А как любить город, состоящий из безликих «Лениных» и «Кировых»? Затасканное из Маяковского – про безъязыкую улицу, которой нечем кричать и разговаривать, – мы все цитируем неправильно. «Безъязыкая» – это имя собственное. Название улицы.