В эпоху Интернета карикатуристы с их быстрым пером и умением выуживать главное из бурного потока новостей снова востребованы. Один из самых узнаваемых российских карикатуристов – Виталий Подвицкий (официальный художник РИА «Новости» и международного новостного агентства Sputnik) – рассказал корреспонденту «Русского мира» о возможностях современной политической карикатуры, её силе и влиянии. А также о том, что учился рисунку у американской школы, но добавил в неё много русского. Например, моральный кодекс карикатуриста.

– Конечно, мог бы сказать, что я все сам сделал. Но не скажу. Потому что прекрасно помню тот момент, когда  меня приподняла волна над общим штормом. Но ухватиться за кусок деревяшки или выбраться на берег –было моим выбором и моим решением. Схватился за перо и с тех пор плыву. И прекрасно понимаю, что волна вполне может схлынуть.   

 

– Бывает по-всякому. Огромное количество художников исследуют пространство вокруг – что будет, если к солнышку пририсовать ушки. И пускай занимаются, чем им нравится. Но такой путь не по мне, я выбрал иной, потому что не вижу в чистом и отвлечённом творчестве влияния на нашу жизнь. Мне гораздо больше нравится реагировать на события, ведь я начинал в газетной редакции и варился среди журналистов. 

Теперь про чувства, которые я испытываю, работая над рисунком. Скажу так – я их испытываю. Радуюсь, негодую, удивляюсь…  И стараюсь выразить их в своих работах. Я не устану говорить о том, что в карикатуре я изображаю собственную человеческую позицию. И для меня в этом смысле этапными стали события, которые произошли три года назад в Крыму. До этого я мало интересовался политикой и, скажу прямо, рисовал то, что попросит заказчик, на любую тему. Но вот пришёл день возвращения Крыма. Я помню, как мы сидели всей семьей и говорили о Крыме. Я спросил своих домашних: вы готовы принять Крым, нести за это ответственность и заплатить за это определённую цену? Семья сказала: да, готовы. И я был к этому готов. Это было своего рода выбором своей стороны баррикады. Я вдруг почувствовал, что именно сейчас нужно сделать выбор. И сделал его, и мне стало гораздо легче. 

   

– Насколько влиятельна современная политическая карикатура? Как известно, в годы Второй мировой войны советского карикатуриста Бориса Ефимова сам Гитлер зачислил в личные враги. А сегодня карикатура может быть реальным орудием, влияющим на исторические события, или она тонет в потоке информации и уже не воспринимается всерьёз? 

  

– Современное медийное пространство – это поле боя, и карикатурист – это солдат. Какая роль солдата на поле боя? Никто не знает. Возможно, никакая. А если этот солдат – снайпер, и он не один месяц ловит в свой прицел вражеского генерала? Один выстрел, и исторические события пошли другим путем. Карикатурист сродни снайперу – ты сидишь в бурном информационном потоке, пропуская мимо тысячи событий. Выждал, выстрелил – и тема прогремела. Почему Гитлер ополчился на Ефимова и Кукрыниксов? Потому что они изображали его не просто смешным, а жалким, несуразным и мелким. Невольно возникает вопрос – как такой человек может управлять целой нацией и убедить людей в том, что он супермен?       

– Художник рождается художником, я в этом убежден. Но каждый по-разному раскрывает в себе этот дар. В школьные годы я бесконечно что-то рисовал. Так как я нигде этому не учился, то техника рисунка была очень плохая. Просто никакая. Но учиться графике я тоже не стал. И это, как мне кажется, сослужило мне хорошую службу, поскольку я совершенно свободно нарушаю различные художественные законы и не ощущаю по этому поводу угрызений совести. Впервые на мои работы обратил внимание мой старенький учитель рисования в моей украинской школе. Он разгребал рисунки школьников и вдруг сказал мне: «Вот они сидят, неучи, а ты видишь перспективу». И он показал мне пару важных штрихов, я их запомнил на всю жизнь. Более того, это во многом сложило мой способ рисования в перспективе. Карикатуры я начал рисовать в армии, потому что там было тяжело и сложно, и графика помогала уйти от повседневности в комические сюжеты. 

– Да нет, что вы, тогда я ещё не обладал этой техникой. Рисовал в различные стенгазеты, оформлял армейские издания. Кроме того, рисовал в дембельские альбомы старослужащим. Мои рисунки воспринимались сослуживцами «на ура», и там, в армии, я поймал состояние востребованности. Оно оборачивалось многими приятными мелочами вроде освобождения от зарядок и кроссов, а в армии – это серьезная валюта. 

Вернувшись, я стал просто рисовать – для себя, для окружающих…  Совершенно бесплатно, разумеется. Карикатуры я рисовал тушью – это долгая и медленная графика. А потом мне здорово повезло. Я учился на юрфаке и, хотя мне это было нестерпимо скучно, учился хорошо. И тут я узнал, что одно издание, дешёвая газета для электричек, ищет художника. На дворе стоял 1996 году. Я размечтался, подумал, что пришёл мой звёздный час. Платили в газетке копейки, но работа была интересная, и я остался в редакции на шесть лет. Когда в 1998-м году произошёл дефолт, а у меня за несколько лет скопилась тысяча долларов, я купил на эти деньги компьютер. Все надо мной смеялись – зачем компьютер художнику? Но только с появлением «цифры» я начал рисовать по-настоящему, технологично.      

  

– Скажу вам по секрету – все карикатуристы вольно или невольно копируют друг друга. И в нашей среде это нормально. В основе карикатуры лежит деформация реальности, и если ты хочешь работать в этом жанре, ты обязан найти свой стиль. Если сломаешь реальность неправильно, это будет уродливо и никому не интересно. Здесь нужно пройти по тонкой ниточке. И когда ищешь свой стиль, естественно, подсматриваешь у других, пытаясь найти какие-то опоры. 

Я учился у американских карикатуристов, потому что они лучшие в мире, что бы кто ни говорил. В Америке придумали комиксы – довольно примитивный жанр с точки зрения смыслов, но графика в хорошем комиксе удивительно пластична. У американцев карикатура очень подвижная и живая, и я ночи напролет сидел на американских сайтах, чтобы понять, как они добиваются нужного эффекта и эмоций. Школа советской карикатуры тоже очень хороша, но нашим мастерам, на мой взгляд, мешает излишняя изобразительность и образованность. У большинства наших карикатуристов, что называется, поставлена рука. С одной стороны, это помогает достигать огромных изобразительных амплитуд, но, с другой – не позволяет выйти за определённые границы. Но наши мне всё равно нравятся, и я все эти годы бегаю между двумя школами.

– Какое там. Полтора часа, иначе инфоповоды меня засыплют. В нашей сфере звучит такая пулеметная стрельба, такой свист стоит! В день я обычно отрабатываю около пяти поводов в день, таков мой потенциал. То есть это предельно допустимое количество рисунков, которое я могу выдать в день без ущерба для своей психики и семьи.  

Темы придумываю сам, часто звонят из редакций, с которыми я работаю, и просят проиллюстрировать то или иное событие. Стараюсь реагировать на темы, которые реально волнуют людей, заставляют их переживать. Найдёшь –  и это топы новостей, обсуждения в соцсетях. Случается, что отказываюсь от предложенной темы. Например, меня попросили сделать карикатуру на оппозицию, но мне это показалось попросту неинтересным, потому что подавляющее большинство людей эта тема не волнует. Скажу сразу, предвосхищая чьи-то вопросы, на меня никто не давит и никто от меня ничего не требует. Никаких методичек и рекомендаций нет, и звонки сверху не поступают. 

– А вот это вопрос русского человека, на западе он вряд ли волнует кого-то. Да и карикатуристы западные об этом не думают. Они рисуют, что им хочется, под предлогом «я так вижу», и общественность с этим соглашается. Конечно, границы дозволенного у меня есть. И они элементарны – нельзя смеяться над болезнями. Или, допустим, человек попал в тюрьму. Изгаляйся как хочешь над его проступками, но смеяться над страданиями, которые он испытывает в кандалах, неправильно. Этому меня и аудитория учит. Я пару раз заступал за край, и по откликам понимал, что люди это не одобряют, они не хотят это видеть. Всегда найдётся умный человек, который напишет под карикатурой: «И зачем это?»   

– Помню только один такой случай. Когда в Россию назначили американского посла Джона Теффта, я нарисовал человека, увешанного шпионским оборудованием и с чемоданом денег. На рисунке он шагал в сторону России, а перед ним выезжает огромная фига. И эту карикатуру распечатали и подарили Теффту во время его представления. Он сказал, что рисунок ему понравился, и даже попросил автограф.   

Случаются и реакции иного рода. Забавно, когда в рисунке видят едва ли не официальную позицию России (это к слову о влиянии карикатуры). Знакомые прислали мне программу шведского телевидения, где военные эксперты разбирали мою карикатуру про подводные лодки. На рисунке шведский генерал хвастается другу: «Вчера поймал во-о-от такую лодку». Чего только не наговорили эти эксперты. Например, на полном серьёзе пытались разгадать месседж, который Кремль послал этой карикатурой. Другим моим рисунком с русским медведем и хрюшками очень оскорбились в Европе, и это попало на страницы  уважаемых изданий. Я понял, что это было точным попаданием. Ради пары таких снайперских выстрелов в год я и работаю изо дня в день.

– Знаете, я давным-давно ответил для себя на подобные вопросы. И решил, что я не Ван Гог, и работой и творчеством моя жизнь не ограничивается. Я – простой человек, и для меня простые вопросы – моя семья, мой город, моя страна – гораздо важнее славы. Я люблю строить, копаться в  земле, выращивать. Я понимаю, что если конъюнктура изменится или я, не дай бог, потеряю руку, мой уход из профессии меня не разрушит. В классики не лезу, и если от меня в Интернете останется лишь пара карикатур (пара-тройка сильных есть, чего скромничать), буду вполне доволен.