EN
 / Главная / Публикации / Русские петиметры – гламурная молодёжь XVIII века

Русские петиметры – гламурная молодёжь XVIII века

Марина Богданова26.07.2016


В XVIII веке Россия окончательно развернулась в сторону Запада. Титанические усилия Петра I не пропали даром: курс на сближение с Европой уже невозможно было отменить. Изменились не только государственная политика, счёт времени – изменились платье, украшения, еда, обувь, – практически вся повседневная жизнь. 

Разумеется, это касалось только богатых и образованных сословий, крестьянский быт в России и в XIX веке в массе своей немногим отличался от XVI: те же лапти, сарафаны и зипуны, те же печи и лавки. Но поколение дворян, вступавших в большой свет при Петре, открыли для себя Европу с её манящими дарами. 

Не кто иной, как сам государь подавал пример курения табака, питья кофе, на ассамблеях надобно было танцевать новые и непривычные танцы, носить «немецкое платье» – и постепенно молодые дворяне входили во вкус «заморской жизни». Те, кто отправлялись в чужие края, возвращались с ворохами небывалых подарков для родни и увлекательными рассказами о том, как живут французы и немцы. 

Брабантские кружева на платье и фонтанже государыни Екатерины, свобода, которой пользовались дамы на ассамблеях, сотни разных заморских приспособлений, призванных сделать жизнь приятнее и удобнее, – и одновременно желание быть «не хуже людей» и страх царской немилости заставляли дворянок прощаться с прежним бытом и осваиваться в новом мире. Так в стремительно европеизирующейся  России выросло совершенно новое поколение – которому не было аналогов прежде. Это было поколение русских иностранцев. 

Отцы и дети

Вообще же XVIII век в России – время уникальное. Пожалуй, впервые у нас с такой остротой встал вопрос конфликта поколений. Отцы и дети совершенно по-новому осознавали разницу между своим и чужим, старым и новым, должным и недопустимым. Однажды к графу К. Г. Разумовскому пожаловал портной с неоплаченным счетом от графского сына Андрея: 20 000 рублей. Граф, неприятно удивлённый чудовищной суммой, отправился проверять сыновний гардероб – и одних только жилетов нашёл несколько сотен. Укоряя сына за мотовство, он поставил ему на вид, что в его годы носил лишь кожух да простую шапку – и был вполне доволен. Граф же Андрей отвечал отцу: «Между нами громадная разница: вы – сын простого казака, а я – сын русского фельдмаршала»

Монархи и монархини сменялись на троне, но вектор оставался неизменным: Россия дрейфовала по направлению к Европе, полагая, что всё хорошее, а значит, новое и прогрессивное, связано лишь с Западом. До пришествия славянофилов и массового возрождения национальной гордости великороссов было ещё далеко. 

Так получилось, что из всех стран света наиболее притягивающей и желанной для России XVIII века оказалась Франция. Тому было сразу несколько причин – и то, что Франция стала признанной и истинной империей моды, и то, что французская литература переживала свой расцвет, – всё это привело к тому, что именно через французский язык, через культуру Франции «новым русским европофилам» стало возможно войти в европейскую цивилизацию. Собственно, это касалось не только России: не менее чутко за версальскими модами и новинками следили в германских княжествах, да и по всей остальной Европе. Особенно же французское культурное влияние стало сильно в России во второй половине столетия – начиная со времени Екатерины II.

Как результат, дети поколения, воспитанного на церковно-славянской литературе, отреклись от мировоззрения своих отцов, взбунтовались – и, хотя и считали себя солью земли, остались в истории России в качестве анекдота. Их называли щёголями, модниками и петиметрами.

Слово «петиметр» (франц. petite maitre, букв. – господинчик) – вовсе не изобретение поэта и драматурга А. П. Сумарокова, как до сих пор иногда пишут. Ещё во времена французской Фронды XVII века так называли дворян – сторонников принцев Конде. Но после окончания этой гражданской войны петиметры из противников королевской власти стали всего лишь представителями золотой молодежи, модными вертопрахами. На неумеренных щёголей и модных дурочек-щеголих писали сатиры, комедии – сам Мольер вывел на сцену «Смешных жеманниц». Мода быстротечна, что вчера казалось важным и необходимым – сегодня уже осмеяно, а завтра забыто. Но кто бы мог предугадать, что мода на модников былых десятилетий внезапно вспыхнет в другой стране.

По заветам моды

Русский петиметр ударился в галломанию со всей страстью, истово. Перекраивать пришлось буквально весь жизненный уклад. День настоящего щёголя был расписан и регламентирован: надо было проснуться утром попозже, позавтракать чашкой шоколада или другого модного напитка, а после несколько часов приводить себя в порядок – причесываясь, притираясь, румянясь и белясь согласно моде (как кавалерам, так и дамам), обдуманно прилепляя мушки и подбирая костюм. 

После наступало время визитов. Молодые люди наносили визиты, а дамы принимали гостей, стараясь сохранить с таким трудом достигнутое великолепие макияжа и прически. Во время визитов происходил обмен последними новостями, сплетнями, передавались свежие острые шутки, чьё-нибудь меткое словцо, а если где-то случался какой-нибудь скандал, то и ещё лучше. Новостей всегда было в избытке: отношения в модных кругах завязывались и прекращались стремительно. Во второй половине дня надо было отправляться на условленные свидания, ходить по модным лавкам, посещать комедии, балы, концерты. И так изо дня в день. 

Следовать заветам моды было нелегко: во-первых, настоящие модные (как бы мы сейчас сказали «брендовые») вещи – одежда, косметика и всевозможные аксессуары – стоили очень дорого. Во вторых – их ещё не вдруг и сыщешь. Желающих множество, товар расходится быстро. По свидетельству современников, улицы, где располагались модные лавки, были буквально закупорены каретами. Иногда внезапные удары в спину наносило и государство, то запрещая золотую и серебряную отделку шире установленной длины, то регулируя цвет платья – согласно цветам герба соответствующей губернии. А в 1793 году и вовсе был запрещён ввоз товаров из Франции «доколе в Государстве сем порядок и власть законная в особе Короля восстановится». Запрету на ввоз подлежал целый ряд предметов, служивших лишь «к излишеству и разорительной роскоши», а также тех, которые «могут быть заменены произращениями и рукоделиями собственными»

В число «санкционных» предметов попали веера, вино, кареты, кружева, целый ряд тканей и множество других вещей. Впрочем, истинный петиметр скорее соглашался переплатить втридорога и вступить в недозволенную государством сделку, чем отказаться от настоящей парижской мази или флакончика французских духов. Спрос же, как известно, рождает предложение – и контрабанда процветала. Кроме того, мода менялась со страшной скоростью: цвет материи, оттенок лент, глубина выреза платья, форма пуговиц. А пренебречь требованиями моды нечего и думать – засмеют и осрамят свои же собратья-петиметры, жадные до всякой сплетни или пикантного скандальчика. 

Быть щёголем

Быть щеголем в XVIII веке означало не щадя сил и здоровья подвергаться достаточно неприятным процедурам. Начнём с того, что модная нога должна быть узкой, небольшой и опрятной. Достигалось это просто: обувь подбиралась меньше на размер, оттого и надевать её, и ходить в ней было очень трудно. 

Прическа требовала массу времени и специальных приспособлений: волосы тщательно взбивались, закреплялись железными булавками (очень высокие прически ставились на войлочный шлык или валик), потом смазывались салом, чтобы конструкция держалась, а после вся причёска обсыпалась душистой пудрой – крахмальной или мучной со всевозможными ароматическими прибавками. 

Завивались модные локоны следующим образом: прядь волос заворачивалась в бумагу – и зажималась раскалёнными щипцами.  Можно себе представить, как долго тянулся утренний туалет и как трудно было поддерживать себя на необходимом уровне. 

Найти искусного куафёра (парикмахера) было очень непросто – хотя его труды оплачивались баснословно дорого, но желающих было больше, чем мастеров. В воспоминаниях мы читаем, как перед большими праздниками и балами дамы, получившие возможность соорудить высокую сложную причёску у известного мастера по записи за три дня до торжества, вынуждены были потом спать сидя – лишь бы не разрушить куафюру. 

Румяна, помады, притирания и различные туалетные воды и духи могли стоить целые состояния. При этом коробочки, флакончики и пузырьки должны были и сами по себе быть произведением искусства, без обдуманного макияжа выехать в свет или встретить визитёров было невозможно: немедленно угодишь в устную «светскую хронику».  Идеальный петиметр или жеманница представляли собой целиком и полностью законченный образ, модную картинку, где всё – от заколки до каблука – соответствовало своему французскому образцу, стоило дорого и бросалось в глаза. 


Всем своим видом истинный щёголь свидетельствовал: я современный и светский молодой человек, я не таков, как косный и ужасный мир вокруг меня. Наедине с собой петиметр часами мог репетировать перед зеркалом, как нужно поклониться, как вскинуть брови, как небрежно расхохотаться или элегантно вытянуть напомаженные губы для поцелуя. На людях он обязан был выглядеть безупречно в любой ситуации.

Щёголи, разумеется, не были всего лишь манекенами наподобие кукол-пандор – образчиков нарядов, присылаемых в лавки. В таком случае они вряд ли бы вызвали шквал сатирических нападок, да и скучно бы было рядиться лишь ради нарядов. Нет, быть петиметром – означало разделять «кодекс» петиметра, говорить на языке петиметров и вести жизнь истинного щёголя. 

Особый язык петиметров, по большей части, был офранцуженным русским. Хорошо или хотя бы сносно говорить по-французски, чтобы считаться петиметром, не было нужды – смешения «французского с нижегородским» вполне хватало. Язык петиметра пестрел без нужды введенными туда иноязычными словами, щёголь «солому пальею, обжектом вид зовет», – по словам Сумарокова. 

Между прочим, отдельные выражения с тех времён закрепились в языке, например «быть не в своей тарелке» или «на равной/не на равной ноге» – типичные галлицизмы, наследие петиметров. Возлюбленную (возлюбленного) в среде щёголей звали... «болванчиком» – переводя дословно французский оборот «идол моей души»

Свои «щёгольские» названия были у дней недели (четверг, например, звался «медный таз», а пятница – «сайкой»). Томные влюблённые взгляды и вздохи называли «гнилыми», – опять же, дурно переводя соответствующее французское прилагательное. Язык петиметров, сохранённый для нас в сатирических журналах и ядовитых зарисовках (будем считать, что в данном случае карикатура отражает действительность), кажется очень комичным. Речь щёголя и щеголихи была пересыпана ахами, междометьями, подчёркнуто эмоциональна – и при этом нарочито бесстыдна – чего же стесняться истинному петиметру? Уж не осуждения ли со стороны профанов, «не развязанных в свете», рассуждающих «по-дедовски»?

«Сии люди испорчены…»

Как правило, современники, не принадлежащие к этому кружку «золотой молодёжи» имели о петиметрах самое низкое мнение. А. Т. Болотов, чьи дневники и записки считаются одним из богатейших материалов по XVIII веку, писал без обиняков: «Сии люди испорчены, заражены, наполнены одним ветром, живут в роскоши, ни о чём не думают, как о мотовстве, модах, играх и удовольствии испорченных склонностей».  А вот высказывание И. А. Крылова о петиметрах: «Примаслить волосы французской помадой, усыпать свою голову благовонной пудрой, одеться в самом последнем вкусе; говорить обо всём, ничего не размышляя и ничего не зная; прельщаться и прельщать наружностью, менее всего помышляя о внутреннем; с гордой уверенностью говорить о своих достоинствах, не имея их, говорить дерзновенно о заслугах и проповедовать о своей неустрашимости и волокитстве; отзываться дерзко насчёт добродетельных женщин; пресмыкаться по передним вельмож, желать снискать посредством низости чины и почести – вот что такое петиметр...» Надо сказать, в своих комедиях он не щадил завсегдатаев модных лавок. 

В среде петиметров было распространено вольтерьянство – но вольтерьянство крайне невысокого пошиба. Не будучи в массе своей ни особенно образованными, ни склонными к научным занятиям, петиметры усвоили идеи Вольтера довольно поверхностно, взяв из них лишь то, что подходило к ним более всего: жить свободной жизнью, не сковывать свой разум никакими «путами», не стремиться к обязанностям и тяготам службы, не связывать себя ничем, в том числе и вежливостью. 

Такие понятия, как любовь, верность и светские приличия, были модникам не просто чужды, но прямо смешны. Петиметр мог вскочить с кресел, прервать разговор и броситься навстречу вошедшему приятелю – единственно, чтобы спросить о каком-нибудь пустяке. Он без стеснения менял своих «болванчиков» – впрочем, и жеманницы не особенно церемонились со своими воздыхателями. Если же дама не собиралась принимать всерьёз ухаживания и не торопилась «наградить» хорошенького и нарядного щёголя, он моментально к ней охладевал – зачем тратить время, если и без того столько красавиц жаждет его внимания. 

Идеал семейной жизни для петиметра был таков: жена с мужем живут каждый на своей половине, вокруг неё рой поклонников, он – содержит «метрессу», и при этом супруги не имеют друг ко другу никаких претензий, полностью удовлетворены таким положением вещей – и, конечно, ни в чём друг друга не ограничивают. Это был вполне светский, приятный всем брак. Но женитьба – дело сложное и щекотливое, особенно если она не решает денежных вопросов, зато влюбленность и волокитство (на языке щёголей – «махание») приятно будоражат душу, так что ими и стоит ограничиваться.. 

Как сейчас, так и три столетия назад молодые люди предпочитали баловать себя ни к чему не обязывающим флиртом, эротика пронизывала все беседы щёголя и щеголихи, отношения завязывались наскоро, развивались стремительно и рассыпались без малейших осложнений. Самым востребованным видом литературы в среде петиметров были любовные письма, мадригалы и песенки. Сумароков, крайне неодобрительно относившийся к петиметрам, говорил о них без обиняков:
 
Представь мне щеголя, кто тем вздымает нос, 
Что целый мыслит век о красоте волос. 
Который родился, как мнит он, для амуру, 
Чтоб где-нибудь к себе склонить такую ж дуру.
 
А вот как пишет об амурных играх петиметров историк и бытописатель М. И. Пыляев («Старая Москва»): «Признание в любви он делает всегда быстро; например, рассказывая красавице о каком ни на есть любовном приключении, он вдруг прерывает разговор: "Э! Кстати, сударыня, сказать ли вам новость? Ведь я влюблен в вас до дурачества", – и бросает на неё "гнилой взгляд". Щеголиха потупляется, будто ей стыдно, петиметр продолжает говорить ей похвалы».

Петиметры продержались в российской культуре сравнительно недолго. Спустя короткое время им на смену пришли модные чудаки «денди», среди которых весьма ценилось хорошее образование и высокий культурный уровень. Смешные разряженные и напомаженные мальчики и девочки XVIII века выросли – и, вступая во взрослую жизнь, оказались не у дел: не умея ничего, кроме потакания своим прихотям, они толком не смогли ни вести хозяйство, ни создавать семьи. 

Стареющий петиметр или перезрелая распущенная щеголиха, судя по мемуарам следующих поколений, представляли довольно жалкое и нелепое зрелище. Поддерживать «красивую жизнь» без оглядки на реальность пытались слишком многие, а внушительным состоянием при этом обладали лишь единицы. Реальность оказалась к петиметрам сурова, юная красота увядала, светские новости больше не были новыми, разорительные привычки до добра не доводили. «Золотая молодёжь» XVIII века, наш первый «гламурный бомонд», осталась в анекдотах, карикатурах и сатирических заметках.   

Рубрика:
Тема:

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
Цветаева