Председатель попечительского совета фонда «Русский мир» Людмила Вербицкая – известный филолог-русист, автор более 300 научных и учебно-методических работ. Она возглавляет Российскую академию образования и является президентом СПбГУ и Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ). НЕ так давно Людмила Алексеевна отмечала юбилей.

– В последние годы всё чаще приходится слышать о кризисе русского языка, о засорении его иноязычными заимствованиями. Есть ли на самом деле основания для тревог или «великое русское слово» само справится, поглотит и освоит пришлые, так сказать, слова?

– Конечно, наш язык успешно справлялся с этим на протяжении всей своей истории, справляется теперь и впредь будет справляться. Возьмем Петровскую эпоху, принесшую в русскую речь множество иностранных слов. Современникам могло показаться, что происходит языковая катастрофа, но мы видим, что ничего страшного не произошло. Перед нашим известным славистом Федотом Петровичем Филиным в бытность его директором Института языкознания АН СССР поставили задачу: выяснить, сколько же ино­язычных слов находится в активном употреблении. Полученные результаты Ф. П. Филина удивили. Оказа­лось, что таких слов почти столько же, сколько исконно русских. И это естественный процесс. Появляются не только новые слова из других языков, но и новые значения давно живущих в языке слов. Взять слово грязь. Разве можно было предположить до открытия атомной энергии, что оно будет использоваться с прилагательным радиоактивная?! Если с развитием науки и техники в лексиконе появляются термины, которых у нас прежде не было, то они, несомненно, приживутся. Возьмём компьютерные технологии с их веб-сайтами и тому подобным или новые направления в медицине… А если это какой-нибудь кофе-брейк, то, скорее всего, он рано или поздно уйдёт, потому что можно сказать «перерыв на кофе» или «ко­фе-пауза»…

– А как быть с поветрием использовать в рекламе и всевоз­можных вывесках английские и прочие «не наши» слова, написан­ные латиницей?

– Проблема действительно есть, и для её решения не грех обратиться к зарубежному опыту. Во Франции, к примеру, давно взимают немалую плату за подобную любовь к иноязычию. Причем для юридических лиц — одна цена, для физических — другая.

И надписей на английском вы на улицах Парижа не увидите. Я уверена, что в случае принятия подобного за­кона у нас в организациях и фирмах, где любят прибегать к подобным приемам, призадумаются, стоит ли держаться за такую привязанность.

– А как сложилась судьба Ва­шей идеи об экзамене по культуре речи для кандидатов на выборные должности?

– Этой идее скоро исполнит­ся двадцать лет, но, как говорится, «воз и ныне там». Но я по-прежнему глубоко убеждена, что каждый, кто намерен занять руководящий пост, должен сдать экзамен по культуре речи. В ответ мне говорят, что Кон­ституция России подобных испы­таний не предусматривает, что это нарушение демократии и так далее.

– А как быть с теле- и радиоведущими? Им подобный экзамен тоже не помешал бы.

– Беда в том, что единственный в своём роде словарь для сотрудников радио и телевидения увидел свет очень давно, переиздавать его бесполезно, потому что многие нор­мы произношения изменились. Со словарями вообще беда. В нашем университете готовится много разнообразных словарей и справочников, но издавать их большими тиражами невозможно из-за отсутствия средств.

– Несколько недель назад создано «Общество русской словесности». Какие ожидания могут быть связаны с ним?

– Я очень надеюсь, оно возьмёт на себя, кроме всего прочего, какие-то экспертные функции. Денег у нас выделяется на поддержку русского язы­ка немало, а как они расходуются реально, кому они адресуются даже при наличии конкурсной системы? Я надеюсь, что «Общество русской сло­весности» объединит не обязательно одних только филологов-русистов и гуманитариев в широком смысле слова, но и привлечёт представите­лей естественных наук, станет кон­солидирующей силой для всех, кому не безразлична родная речь.

– Тотальный диктант из экзотической новинки стал популярным методом проверки грамотности. Что можно сказать о результатах этого года?

– Сама по себе идея такого диктанта очень хорошая. С каждым годом появляется всё больше центров, в которых он проводится и в нашей стране, и за рубежом. Непонятно, правда, почему он так назван. Тотальной может быть война, а не испытание для желающих писать грамотно. Мы на Совете по русскому языку при Правительстве России об этом не раз уже говорили…

Но лично я никогда не давала бы для диктанта чрезмерно сложные тексты, как в последние годы. В них фразы на полстраницы, со знаками препинания, даже профессиональный филолог не разберётся. Такой диктант не проверит знания, потому что можно запятые ставить и так, и этак.

– После 1991 года русский мат, так сказать, вышел из подполья и с легкой руки некоторых деятелей искусства стал обосновываться на кинотелеэкранах и на театральных сценах. Можно ли считать это естественным процессом?

– Вы упомянули о конференции, где разговор шёл о пробуждении у детей интереса к изучению русского языка. И что же следует делать для этого родителям и учителям?

– Методов достаточно много, вопрос в том, как преподаватели ими воспользуются. Если каждый урок языка и литературы педагог превратит в увлекательный спектакль, то дети полюбят язык и будут его знать. Мне с такими учителями когда-то очень повезло, надеюсь, что их будет всё больше и больше. Ну и, конечно, нужны хорошие учебники. Я десять лет назад проанализировала 70 (!) учебников русского языка, по которым учили в то время, и не нашла ни одного, по которому мне захотелось бы заниматься со школьниками. Думаю, что учебник, который готовится сейчас в Санкт-Петербургском университете, позволит детям понять, как прекрасен русский язык, проникнуться его сутью.

Читайте также: Мы живём так, как говорим

А родители должны давать детям хорошо написанные и проиллюстрированные книги – от «книжек с картинками» многое зависит… Наталия Дмитриевна Солженицына рассказала на конференции, как она учила родному языку детей; вы же знаете, что её семья много лет не по своей воле провела в эмиграции. Так вот, она каждый день просила сыновей выучить наизусть одно стихотворение. Это как раз то, чего в наших школах не делают вообще. А это не только дает представление об общей культуре, не только воспитывает человека, но и очень развивает память. Поэтому я заступаюсь за несчастную учительницу с Урала, против которой возбудили уголовное дело за то, что, мол, заставляла детей стихи учить после уроков. Более «ужасного» прегрешения, видимо, с точки зрения прокуратуры не найти!

– Без русской литературной классики жизнь никогда не будет полной, но… некоторые её вер­шинные достижения могут порой восприниматься неоднозначно. Взять гениального «Героя нашего времени». В нём старый кавказский офицер Максим Максимыч восхищается одним горским народом, но очень обидно отзывается о другом. Поэтому в одной республике Лермонтова боготворят, а в другой недолюбливают. Как быть? Или вообще убрать книгу из программы школ этого региона?

– Исключать повесть из программы, разумеется, не следует. В таких случаях особенно возрастает роль учителя. Ему непременно нужно учитывать тонкости национального характера. В этом случае следует объяснить, что это не мнение автора, а слова персонажа, предпочтения которого совершенно не обязательно разделять.

– Вы занимаете две очень почетные, но и крайне хлопотливые должности, живёте на два города, поэтому забот у Вас, несомненно, в избытке. Какую из них Вам довелось обсуждать с коллегами последней по счету?

– Буквально за несколько минут до начала этого интервью мы обдумывали, где взять деньги на журнал «Русский язык за рубежом». Нужно выпустить шесть номеров в год, для этого необходимо около шести миллионов рублей, но совершенно непонятно, где их взять. Есть у нас программа «Русский язык», и в её рамках надо бы найти средства, предусмотреть целевой грант. Это же единственный в мире подобный журнал. Правда, мы выпускаем тематические сборники, например, только вышла книга по финской русистике, но они журнал не заменят.

– Людмила Алексеевна, в последние годы много сетуют на утечку мозгов, на упадок науки. Но о достижениях наших математиков или физиков публика всё же осведомлена. Зато педагогика в этом отношении остаётся белым пятном.

– Между тем и в ней нам есть чем гордиться. Скажем, работы Николая Николаевича Малофеева и всего коллектива Института коррекционной педагогики известны во всём мире. При этом они не только создают методики, но и сами активно их применяют. Я каждый день по утрам вижу, каких детей в институт привозят. При взгляде на них воистину слёзы наворачиваются. В институте их в полном смысле слова возвращают к нормальной жизни. К сожалению, малышей со всевозможными изъянами здоровья становится всё больше. Я преклоняюсь перед такими людьми. Они просто чудеса творят.

– Недавно я увидел фотографию, сделанную моим коллегой, с интригующим объявлением в одной московской библиотеке: «Новинка! Книга! Уникальный, принципиально новый для молодёжи носитель информации! Информация передается в мозг напрямую через глаза!..»

– Если можно, оставьте мне это фото. Я покажу его Татьяне Владимировне Черниговской — нашему крупнейшему специалисту в области нейрофизиологии и психофизиологии. Думаю, она не сдержит улыбки.

– Три года назад Вы возглавили Академию образования. Что удалось сделать за это время?

– Людмила Алексеевна, Вы всю жизнь посвятили русскому языку. Что он для вас прежде всего – профессия, любовь, а может быть, судьба?

– И первое, и второе, и третье одновременно. Язык – это настоящее и будущее страны. Не станет русского языка – не будет России.

Источник: rusacademedu.ru