Современная русская речь движется в сторону устности и требует постоянного выбора говорящего. Один из регуляторов такого выбора – эвфемизмы. В новых речевых стратегиях они выполняют не только традиционную функцию смягчения слов и выражений, но и рождают новый функционал непредельных слов, затрудняя коммуникацию. В этом смысле подбор точных слов – ключ к сознанию человека – усложняется.

Есть у аксиомы о том, что русский литературный язык попростел, оборотная сторона. Простота речи не перетекла в ясность, она тяготеет к простоватости и ведёт к словесной несдержанности, если не сказать к агрессии. У образованных и просто воспитанных людей против такого рода словесной атаки срабатывает своеобразная защитная реакция.

Обращали внимание: большинство людей стесняются в повседневной, а тем более в публичной речи употреблять обычные литературные слова и понятия – «голубой», «кончить», «банан», «интим», «критически дни» и даже «трусы»?

Чтобы ответить на этот вопрос, стоит вспомнить этимологию и определение эвфемизмов. Происходит слово от греческого «эв» – благо, и «эфемио» – говорю хорошо. То есть природа эвфемизма – смягчающее переименование слов и понятий в тех ситуациях, когда автор старается избегать острой оценочности, не желает задеть собеседника или говорит о деликатных вещах, требующих аккуратного обращения со словами. Например, у медицинских работников разработана целая система общения с пациентами, которым надо донести разной степени диагноз, требующий, например, терапии, операции или даже диагноз-приговор.

В таких случаях эвфемизмы играют традиционную роль смягчения ситуации и даже придания участнику общения моральных, возможно, физических сил. Ведь пациенту можно сказать, что он «болен», а можно – «не очень здоров». Или что он «слишком мягкий», а можно – «слабак». Эвфемизмы берут на себя функцию словами камуфлировать нечто негативное, сглаживать острую ситуацию.

Однако литературный язык – не весь русский язык, есть языковые аутсайдеры. И это не только жаргонная лексика, просторечия и диалекты. В последние десятилетия это ещё и эвфемизмы, поглощающие литературные слова. Причём складывается система эвфемизмов, которые выводят из оборота вполне употребимые слова.

Такого рода наступление эвфемизмов, допускающих много смысловых оттенков слова и рождающих новый функционал непредельного значения слова или непредельных слов, определяет природу современной коммуникации. Наступление непредельных слов идёт по четырём основным направлениям – подмена понятия («убийство – эвтаназия»), сужение значения слова («палач – исполнитель»), расширение значения («мойка машин – клининг», «старый – немолодой») и замена слов или понятий аббревиатурами (СПИД, БОМЖ).

Русский язык сопротивляется, как может. Аббревиатура БОМЖ давно стала словом, хотя, как и СПИД, это понятие считалось принципиально невербализуемым. Тем не менее «бомжевать» – устоявшееся литературное слово, а «спидонутый» – жаргонизм, перешедший в полулегальный ранг сниженной лексики. Но это так называемые разговорные эвфемизмы. Сложнее лингвистическая динамика складывается вокруг социально-политических эвфемизмов. Вот где медленно формируется настоящее минное поле современного русского языка.

Как заметил Михаил Булгаков в «Беге»: «Когда у нас слова выбирают – правды не дождёшься». Писатель очень ёмко сформулировал проблему наступления эвфемизмов на русский язык – они выводят литературные слова из русской речи, заменяя их непредельными словами, расширяющими до размытости толкование слова.

Языковая тенденция такова, что современная русская речь движется в сторону устности и требует постоянного выбора говорящего и слушающего. Например, выступление эксперта, политического или государственного деятеля, в последнее время – экономистов требует от зрителя и слушателя недюжинных лингвистических, филологических и смысловых усилий, чтобы понять, о чём идёт речь. Правда, век непредельных слов недолог, что вселяет надежду на то, что русский язык переварит и эту языковую моду.

В тех же устных пассажах публичных персон заметно, когда игра в эвфемизмы слишком очевидно уводит от сути: говорящий злоупотребляет образами, давит на эмоции, включая агрессию, передозирует птичий язык. То есть обильно использует всё то, что не даёт пробиться к смыслам. И в этом случае подбор точных слов – ключ к сознанию человека – играет с эвфемизмами злую языковую шутку. Непредельные слова тонут в непонимании.