Международный день родного языка отмечается в этом году в 16-й раз. Он придуман ЮНЕСКО, чтобы защитить многообразие языков мира. Сотрудники ЮНЕСКО думают, что если за языками, находящимися под угрозой исчезновения, внимательно присматривать, то можно исправить ситуацию. Это очень спорная гипотеза. На нашей планете около шести тысяч языков. И половине из них, примерно трём тысячам, грозит небытие.

21 февраля выбрано в память о драматическом событии. В этот день в 1952-м в Бангладеш — тогда государство называлось Восточный Пакистан — проходил всеобщий уличный протест. Студенты выступали против перехода бенгальского языка на арабское письмо, который предложило правительство. Незадолго до этого власти страны приняли закон, запрещавший собираться более чем по три человека. Полиция применила силу, и несколько человек погибли.

Протесты выросли в национальное движение, движение — в войну за независимость, Третью индо-пакистанскую войну 1971 года, и в результате привели к отсоединению восточных провинций от Пакистана и возникновению государства Бангладеш. Войны не было бы, если бы правительство Пакистана вовремя согласилось на официальный статус бенгальского языка и дало возможность людям из восточной части страны учить на нём своих детей, говорить с чиновниками при обращении в государственные учреждения и читать на нём новости.

Это драматичная история борьбы народа за права своего языка. Но, как ни странно, большинству из трёх тысяч языков земли исчезновение грозит совсем по другим причинам. Им грозят не оружие, не армии и не самолёты, а тихая смерть у камина забвения.

Например, ЮНЕСКО зачислила в свой «чёрный список» 136 языков в России, а ещё 20 языков нашей страны официально признаны вымершими. Алеутский, терско-саамский, ительменский и ещё 19 языков России находятся на грани исчезновения. Нивхский, чукотский, карельский и ещё 26 языков — «в серьёзной опасности».

Почему так происходит? Ведь никто специально не уничтожает малые языки. Наоборот, даже существуют программы поддержки.

— Нет ничьей злой воли к тому, чтобы этому специально мешать, — сокрушается заместитель директора Института русского языка имени В. В. Виноградова РАН Владимир Плунгян. — Но вот посмотрите: энцы, удивительный народ на Таймыре. Их язык — настоящая жемчужина сложности. Людей, которые ещё помнят его, осталось несколько десятков. Говорить им уже на этом языке не с кем. Их дети, тем более внуки — вся молодёжь перешла на русский. Дельных способов приобрести одно и не потерять другое мы, увы, пока не знаем. Человечество не умеет сохранять языковое разнообразие, независимо от того, хорошо мы живём или плохо. Вот если бы мы придумали такие волшебные приборы: вы говорите на своём языке, я на своём — и мы друг друга понимаем. В фантастических романах такие приборы описываются.

Да, такой волшебный прибор был бы очень нужен, и он бы многое спас — потому что, как ни печально, языковая структура планеты стремится к унификации, и носители малых языков стремятся выучить большие — им это нужно, чтобы пойти в поликлинику, получить работу, выхлопотать пенсию, чтобы читать книги и смотреть кино. Но беда состоит в том, что, выучив большой язык и войдя в широкую языковую среду, они передают своим детям новый язык, который поможет в жизни, и, как ни печально, забывают про маленький и родной.

— Да, люди переходят на крупные языки, потому что они считают, что их жизнь будет легче. Это проблема современного мира… Человечество пока не научилось обеспечивать людям такие условия, чтобы малые языки сохранялись. Нигде, ни в одной стране мира этого не умеют. И не везде даже понимают, что к этому стоит стремиться. Что в картину лучшего мира — без голода, болезней, войн — нужно включить представление о том, что это будет многоязычный мир, — уверен Плунгян.

А ведь мир так красочен и многообразен. Как радуга после дождя или как россыпь цветов в лесу, в нём существуют луга разнотравья, и в капле воды — миллионы невидимых живых существ. Есть языки, в которых говорят «солнце встало», но при этом «солнце» будет глаголом, а «встало» — существительным. Есть языки, в которых у глагола нет ни времени, ни вида, а у существительного — ни числа, ни падежа. Мы различаем среди существительных одушевлённые и неодушевлённые, а другой народ — съедобные и несъедобные или, к примеру, большие и маленькие.

Наш мир един. И с каждым языком он теряет частичку своей самобытности.

— Каждый язык — это резервуар абсолютно уникальных, невоспроизводимых и неповторимых знаний об одном из возможных вариантов развития человечества, — говорит Плунгян. — Это знание живёт в лексическом богатстве, в грамматике, в текстах на этих языках. Утрата каждого языка — это как гибель большой библиотеки, книги в которой уже нельзя перевести на другие языки.