Татьянин день — заключительный и, пожалуй, самый «молодой» из череды январских праздников. Очень многим из этих молодых кажется, что праздник этот был всегда, и они редко задумываются о том, в честь кого он назван. Ну да, святая Татьяна, в день которой Иваном Шуваловым и императрицей Елизаветой Петровной 25 января 1765 года был основан старейший в России Московский университет и которой посвящена университетская церковь на углу Большой Никитской и Моховой. Ей вослед называются, кстати, многие из новых университетских храмов по всей России.

Иван Иванович Шувалов ныне восстановлен в исторических своих правах — памятник, улица в Москве, университетский корпус. И мало кто вспоминает о том, что Татьяной звали мать Ивана Шувалова, мелкопоместную дворянку по фамилии Ратиславская. И что любящий сын, так сказать, с заранее обдуманным намерением сделал ей столь щедрый, поистине царский подарок. «Подарку» в нынешнем году исполняется 260 лет — не сравнить, конечно, с Болонским университетом или той же Сорбонной, но тоже дата очень и очень почтенная.

И всего-навсего двадцать лет — Музею истории МГУ. К сожалению, в список самых популярных московских музеев он не входит. И даже о существовании его знают очень немногие даже из числа бывших выпускников МГУ — в чём автор, сам окончивший alma mater на Моховой, и убедился на недавнем открытии юбилейной университетской выставки в Музее Москвы. Музей, между тем, владеет немалым количеством университетских реликвий.

Вот, например, студенческий билет образца 1840-х годов. Обычная, чуть пожелтевшая бумажка в шестнадцатую долю бумажного листа — никакая не корочка — как только уцелел? Уцелел с тех самых времён, когда государь-император Николай I, с одной стороны, в 1832 году на свои средства приобрёл для университета здание бывшей усадьбы Пашковых — сегодня, напомню, в этом «новом» помещается журфак.

Приобрёл — но, с другой стороны, постарался сделать так, чтобы господа студенты позабыли про всякие вольности. Об этом времени как раз писал будущий знаменитый сибирский доктор Николай Белоголовый: «Сугубо внешняя формалистика господствовала во всех мелочах...»

Формальным поводом для закручивания гаек послужил не только весьма известный визит императора инкогнито в университет, но и печально знаменитый донос Бибикова, который тоже представлен на выставке, где можно зримо убедиться и в том, что в стремительной и непредсказуемой реке студенческого бытия есть мало меняющиеся постоянные. Вроде расписания лекций (можно, как у Грибоедова, «посравнить да посмотреть») — немного меняется только орфография. Правда, бросается в глаза и то, что столь прозаическая вещь, как расписание занятий, распространяется не на один отдельный факультет, а на весь университет.

И практика посещений одним студентом разных по тематике факультетов в те времена не то чтобы поощрялась, но ей никто не препятствовал. О чём и пишет один из старейших мемуаристов: «Студенты выбирали себе предметы и профессоров по совету и по желанию, переходя с одного факультета на другой...»

Сегодня — таковы времена — ни на один факультет МГУ не пройти без кучи пропусков и бумажек, а ещё в начале прошлого века лекции мог посещать практически любой желающий — правда, для вольнослушателей требовалось свидетельство о благонадёжности, выписанное местными властями. Что, впрочем, можно отчасти понять — правила относятся к военной поре, 1916 году.

Настоящие реликвии — издания основанной почти одновременно с университетом университетской типографии. «Московские ведомости» — первая неправительственная газета в России. И вовсе экзотика: совсем ветхие путеводители по той, ещё средневековой Москве, которая сгорит в пожаре двенадцатого года.

Визуальный ряд выставки рассказывает, с одной стороны, о былом облике окрестностей университета — тогда не было Манежной площади, а на Моховой с трудом разъезжалась пара извозчиков... Студенты и профессора могли посещать не только университетскую церковь, но и давным-давно уничтоженные храмы Георгия на Красной Горке и Параскевы Пятницы в Охотном ряду (на её месте — здание Госдумы). Равно как и многочисленные недорогие трактиры, где обед стоил всего-то пятак.

О чём было думать? Gaudeamus igitur juvenes dem sumus — возвеселимся, пока молоды. «Живя в своих нумерах, мы были во всём обеспечены... веселились вдоволь, всё было казённое, начиная с книг и одежды и до сальных свечей... Без нашего ведома нам менялось бельё, чистилось платье и сапоги, пришивались недостающие пуговицы» (из воспоминаний знаменитого филолога Фёдора Буслаева). Счастливая жизнь!

Множество очень «вкусных» цитат из воспоминаний знаменитых выпускников украшают стены (правда, орфографических ошибок многовато — тот же Буслаев ох не одобрил бы!). В частности, из мемуаров одного из самых знаменитых русских врачей: «На первых двух курсах я учился очень прилежно и вёл трезвую во всех отношениях жизнь, а при переходе на третий курс свихнулся в сторону и от медицины, и от трезвой жизни...» Кстати, полиции в Татьянин день запрещалось задерживать нетрезвых студентов, даже наоборот, а место традиционных кутежей — ресторан «Эрмитаж» — располагалось совсем неподалёку от университетских корпусов и типографии. 

Очень колоритно смотрится и бюст Михайлы Васильевича Ломоносова... на фоне фотографий высотного здания МГУ на Воробьёвых горах. Любители фото- и просто антиквариата по достоинству оценят отлично видные на снимках «суперкомпьютеры» образца 1954 года, кануна 200-летия МГУ. Очень напоминают, между прочим, старинные кассовые аппараты. А запечатлённая типовая комната студенческого общежития — ну просто хоромы!

Но и реликвии, и фотографии, и цитаты, и портреты корифеев служат одной цели — созданию атмосферы, ни с чем не сравнимой атмосферы былой, очень старой Москвы. Странное дело — вроде и холодное время года изображено, а всё равно непонятным теплом тянет из редкостно уютного города, в котором по давней его традиции было место всем и всему — от генерал-губернатора до дворника-князя (так в старой Москве назывались мигранты из южных краёв). Жаль только, что портрета Татьяны Ратиславской московская история не сохранила.